Неточные совпадения
Вошла
Мари и вслед за ней — ее подруга; это была молодая, высокая дама, совершенная брюнетка и с
лицом, как бы подернутым печалью.
Мари была далеко не красавица, но необыкновенно миловидна: ум и нравственная прелесть Еспера Иваныча ясно проглядывали в выражении ее молодого
лица, одушевленного еще сверх того и образованием, которое, чтобы угодить своему другу, так старалась ей дать княгиня; m-me Фатеева, сидевшая, по обыкновению, тут же, глубоко-глубоко спрятавшись в кресло, часто и подолгу смотрела на Павла, как он вертелся и финтил перед совершенно спокойно державшею себя
Мари.
Однажды он с некоторою краскою в
лице и с блистающими глазами принес
Мари какой-то, года два уже вышедший, номер журнала, в котором отыскал стихотворение к N.N.
— Все есть, там блаженство! — проговорила
Мари и, закрыв себе
лицо руками, убежала.
Мари была уже в дорожном платье и непричесанная, но без малейшего следа хоть бы какой-нибудь печали в
лице.
Павел, взглянув в это время мельком в зеркало, с удовольствием заметил, что
лицо его было худо и бледно. «Авось хоть это-то немножко устыдит ее», — подумал он. Денщик возвратился и просил его в гостиную.
Мари в первую минуту, как ей доложили о Павле, проворно привстала со своего места.
Мари, оставшись одна, задумалась. «Какой поэтический мальчик!» — произнесла она сама с собою. — «Но за что же он так ненавидит меня?» — прибавила она после короткого молчания, и искренняя, непритворная грусть отразилась на ее
лице.
И она привела Павла в спальную Еспера Иваныча, окна которой были закрыты спущенными зелеными шторами, так что в комнате царствовал полумрак. На одном кресле Павел увидел сидящую
Мари в парадном платье, приехавшую, как видно, поздравить новорожденного. Она похудела очень и заметно была страшно утомлена. Еспер Иваныч лежал, вытянувшись, вверх
лицом на постели; глаза его как-то бессмысленно блуждали по сторонам; самое
лицо было налившееся, широкое и еще более покосившееся.
Павел между тем все продолжал смотреть на
Мари, и ему показалось, что
лицо у ней как будто бы горело, и точно она была в каком-то волнении.
Мари вся покраснела в
лице и слушала доктора молча.
Мари молчала и, видимо, старалась сохранить совершенно спокойную позу, но
лицо ее продолжало гореть, и в плечах она как-то вздрагивала.
Мари едва успела отойти от двери и сесть на свое место.
Лицо ее было по-прежнему взволнованно, но не столь печально, и даже у ней на губах появилась как бы несколько лукавая улыбка, которою она как бы говорила самой себе: «Ну, доктор!»
Генерал, впрочем, совершенно уже привык к нервному состоянию своей супруги, которое в ней, особенно в последнее время, очень часто стало проявляться. В одно утро, наконец, когда
Мари сидела с своей семьей за завтраком и, по обыкновению, ничего не ела, вдруг раздался звонок; она по какому-то предчувствию вздрогнула немного. Вслед за тем лакей ей доложил, что приехал Вихров, и герой мой с веселым и сияющим
лицом вошел в столовую.
— Ну что же, чем тебя решили? — спрашивала
Мари; нетерпение было видно в каждой черте ее
лица.
— Нет, Поль, пощади меня! — воскликнула
Мари. — Дай мне прежде уехать одной, выдержать эти первые ужасные минуты свидания, наконец — оглядеться, осмотреться, попривыкнуть к нашим новым отношениям… Я не могу вообразить себе, как я взгляну ему в
лицо. Это ужасно! Это ужасно!.. — повторяла несколько раз
Мари.
Взглянув ему в
лицо,
Мари на этот раз испугалась даже не на шутку — до того оно было ожесточенное и сердитое.
Неточные совпадения
Через два дня учитель опять нашел семейство за чаем и опять отказался от чаю и тем окончательно успокоил
Марью Алексевну. Но в этот раз он увидел за столом еще новое
лицо — офицера, перед которым лебезила Марья Алексевна. «А, жених!»
Наполз нэп. Опять засверкал «Эрмитаж» ночными огнями. Затолпились вокруг оборванные извозчики вперемежку с оборванными лихачами, но все еще на дутых шинах. Начали подъезжать и отъезжать пьяные автомобили. Бывший распорядитель «Эрмитажа» ухитрился мишурно повторить прошлое модного ресторана. Опять появились на карточках названия: котлеты Помпадур,
Мари Луиз, Валларуа, салат Оливье… Но неугрызимые котлеты — на касторовом масле, и салат Оливье был из огрызков… Впрочем, вполне к
лицу посетителям-нэпманам.
Надежда Федоровна почувствовала в своей груди такую теплоту, радость и сострадание к себе, как будто в самом деле воскресла ее мать и стояла перед ней. Она порывисто обняла
Марью Константиновну и прижалась
лицом к ее плечу. Обе заплакали. Они сели на диван и несколько минут всхлипывали, не глядя друг на друга и будучи не в силах выговорить ни одного слова.
Он бродил, как тень, из залы в гостиную, изредка обмениваясь холодными взглядами с своим соперником, не пропускавшим ни одного танца, попросил было
Марью Павловну на кадриль, но она уже была приглашена, — и раза два перекинулся словами с заботливым хозяином, которого, казалось, беспокоила скука, написанная на
лице нового гостя.
Пириневский и
Мари, при появлении постороннего
лица, отскочили один от другого. Варвара Александровна едва имела силы совладать с собою. Сконфузившись, растерявшись и не зная, что начать делать и говорить, спросила она тоже совершенно потерявшуюся
Мари о матери, потом села, а затем, услышав, что Катерина Архиповна больна и теперь заснула, гостья встала и, почти не простившись, отправилась домой.