Неточные совпадения
«На Петербургскую железную дорогу!» — сказала она ему и затем, не дождавшись даже ответа, села
к нему в сани и
велела как можно проворнее
себя везти: нетерпение отражалось во всех чертах лица ее.
— Ничего
себе; так же по-прежнему добра и так же по-прежнему несносна… Вот прислала тебе в подарок, — прибавил князь, вынимая из кармана и перебрасывая
к жене крестик Марьи Васильевны, —
велела тебе надеть; говорит, что после этого непременно дети будут.
— Мы-с пили, — отвечал ему резко князь Никита Семеныч, — на биваках, в лагерях, у
себя на квартире, а уж в Английском клубе пить не стали бы-с, нет-с… не стали бы! — заключил старик и, заплетаясь ногою, снова пошел дозирать по клубу, все ли прилично
себя ведут. Князя Григорова он,
к великому своему удовольствию, больше не видал. Тот, в самом деле, заметно охмелевший, уехал домой.
У Григоровых Елпидифор Мартыныч решился на этот раз
повести себя немножко сурово и сердито, желая дать им понять, что его нельзя так третировать: то поди вон, то пожалуй
к нам, — и на первых порах выдержал эту роль; попав сначала случайно в мужской флигель и не найдя там никого, кроме лакея, он строго спросил его...
— Ах, пожалуйте-с, они в том большом флигеле, — произнес лакей и
повел Елпидифора Мартыныча через сад, где тот снова гордо взглянул на цветы, гордо вдохнул в
себя запах резеды; но войдя
к княгине, мгновенно утратил свой надменный вид и принял позу смиренной и ласкающейся овечки.
Елпидифор Мартыныч
велел себя везти в Свиблово, чтобы кстати уже заехать и
к Анне Юрьевне.
Анна Юрьевна ушла сначала
к княгине, а через несколько времени и совсем уехала в своем кабриолете из Останкина. Князь же и барон пошли через большой сад проводить Елену домой. Ночь была лунная и теплая. Князь
вел под руку Елену, а барон нарочно стал поотставать от них. По поводу сегодняшнего вечера барон был не совсем доволен
собой и смутно сознавал, что в этой проклятой службе, отнимавшей у него все его время, он сильно поотстал от века. Князь и Елена между тем почти шепотом разговаривали друг с другом.
Князю Елпидифор Мартыныч поклонился почтительно, но молча: он все еще до сих пор считал
себя сильно им обиженным; а князь, в свою очередь, почти не обратил на него никакого внимания и
повел к жене в гостиную Миклакова, которого княгиня приняла очень радушно, хоть и считала его несколько за юродивого и помешанного.
— Пойдемте ужинать, гадко все тут! — сказала она, и все с удовольствием приняли ее предложение. Анна Юрьевна за свою сердечную утрату, кажется, желала, по крайней мере, ужином
себя вознаградить и
велела было позвать
к себе повара, но оказалось, что он такой невежда был, что даже названий, которые говорила ему Анна Юрьевна, не понимал.
Видя все это, Миклаков поматывал только головой, и чувство зависти невольно шевелилось в душе его. «Ведь любят же других людей так женщины?» — думал он. Того, что князь Григоров застрелился, он нисколько не опасался. Уверенность эта, впрочем, в нем несколько поколебалась, когда они подъехали
к флигелю, занимаемому князем, и Миклаков, войдя в сени, на вопрос свой
к лакею: «Дома ли князь?», услышал ответ, что князь дома, но только никого не
велел принимать и заперся у
себя в кабинете.
После того он встал, пришел
к Яру, спросил
себе есть, но есть, однако, ничего не мог; зато много выпил и вслед за тем, как бы под влиянием величайшего нетерпения, нанял извозчика и
велел ему
себя проворнее везти обратно в Останкино, где подали ему письмо от Елены.
По уходе его Анна Юрьевна
велела позвать
к себе барона. Тот пришел.
— Хорошо! — отвечал князь и, встав из-за стола, сейчас же
велел подать
себе карету и поехал
к Миклакову.
В противоположность ему, Жуквич
вел себя в высшей степени скромно и прилично; поместившись на одном из кресел, он первоначально довольно односложно отвечал на расспросы Анны Юрьевны, с которыми она относилась
к нему, а потом, разговорившись, завел, между прочим, речь об Ирландии, рассказал всю печальную зависимость этой страны от Англии [Зависимость… от Англии.
Николя очень скоро прифрантился и, войдя в свой кабинет,
велел даму просить
к себе.
Управляющий на другой же день принес князю занятые под именье деньги, более ста тысяч. Князь, внимательно и старательно пересчитав их, запер в свой железный шкаф и потом,
велев подать
себе карету, поехал
к нотариусу. Нотариус этот был еще старый знакомый его отца. Увидав князя, он произнес радостное восклицание.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты?
к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь
вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Тогда бригадир призвал
к себе «излюбленных» и
велел им ободрять народ.
— Чем я неприлично
вела себя? — громко сказала она, быстро поворачивая
к нему голову и глядя ему прямо в глаза, но совсем уже не с прежним скрывающим что-то весельем, а с решительным видом, под которым она с трудом скрывала испытываемый страх.
— То есть как тебе сказать… Стой, стой в углу! — обратилась она
к Маше, которая, увидав чуть заметную улыбку на лице матери, повернулась было. — Светское мнение было бы то, что он
ведет себя, как
ведут себя все молодые люди. Il fait lа сour à une jeune et jolie femme, [Он ухаживает зa молодой и красивой женщиной,] a муж светский должен быть только польщен этим.
Вронский сейчас же догадался, что Голенищев был один из таких, и потому вдвойне был рад ему. Действительно, Голенищев держал
себя с Карениной, когда был введен
к ней, так, как только Вронский мог желать этого. Он, очевидно, без малейшего усилия избегал всех разговоров, которые могли бы
повести к неловкости.