Неточные совпадения
Почти семидесятилетний
старик, с красивыми седыми волосами
на висках, с несколько лукавой кошачьей физиономией и носивший из всех знаков отличия один только портрет покойного государя […покойного государя — императора Николая I (1796—1855).], осыпанный брильянтами, Михайло Борисович в молодости получил прекрасное, по тогдашнему времени, воспитание и с первых же шагов
на службе быстро пошел вперед.
— Мы-с пили, — отвечал ему резко князь Никита Семеныч, —
на биваках, в лагерях, у себя
на квартире, а уж в Английском клубе пить не стали бы-с, нет-с… не стали бы! — заключил
старик и, заплетаясь ногою, снова пошел дозирать по клубу, все ли прилично себя ведут. Князя Григорова он, к великому своему удовольствию, больше не видал. Тот, в самом деле, заметно охмелевший, уехал домой.
Старик просто не считал себя вправе беспокоить его сиятельство своим поклоном, так как сей последний
на вечере у себя не удостоил слова сказать с ним, а между тем Елпидифор Мартыныч даже в настоящую минуту ехал, собственно, по делу князя.
—
На бобах!..
На бобах!.. — согласился, усмехаясь,
старик. — Что же ты-то тут зеваешь? — присовокупил он тоном шутливой укоризны.
— Место?.. Кастелянши?.. — повторил
старик уже серьезно и как бы делая ударение
на каждом слове.
— Да разве он говорит это? — спросил
старик, с удивлением взглянув
на сына.
— Николя просит…
на это… место… поместить… одну… девицу… Она там уже… служила… и потеряла… место!.. — произнес, как бы скандируя стихи,
старик Оглоблин.
— Вы бумаги-то у ней спросите, чтобы метрику и послужной список мужа, либо отца, коли девица, — проговорил он, делая, в подражание
старику Оглоблину, ударение почти
на каждом слове.
— Можно им… сегодня…
на квартиру… нашу… переехать?.. Та… прежняя… кастелянша переехала?.. — обратился
старик к своему правителю.
«Я уезжаю от вас навсегда. Вы, вероятно, сами согласны, что при розни, которая открылась в наших взглядах
на все в мире, нам жить вместе нельзя. Ни с какой помощью ни ко мне, ни к сыну моему прошу вас не относиться: мы оба совершенно обеспечены казенным местом, которое я получила у
старика Оглоблина».
Анне Юрьевне, все еще сердившейся
на Елпидифора Мартыныча за сделанный им доносец
на нее и не удостоившей его в настоящее свидание даже взглядом, он не осмелился даже поклониться; но, выйдя в залу,
старик сбросил с себя маску смирения и разразился ругательством.
Очутившись
на дворе, он простоял несколько времени, как бы желая освежиться
на холодном воздухе, а потом вдруг повернул к большому подъезду, ведущему в квартиру
старика Оглоблина. У швейцара князь спросил...
Все вещи разложены были
на красном сукне и местами перемешаны с горшками роскошнейших цветов; некоторые томы из библиотеки Николя, более красивые по переплету, были расставлены
на полках и этажерках; около дюжины довольно плохих масленых картин, подаренных
стариком Оглоблиным для розыгрыша в лотерею и привезенных в грязном, закоптелом виде из его деревенского дома, были Жуквичем заново покрыты лаком и вставлены в новые золоченые рамы.
Жуквич поместил этот самовар
на верху одной горки, следующие ступени которой уставил дорогими фамильными табакерками
старика Оглоблина, из которых тот, впрочем, отдал для лотереи только две похуже, а остальные поставлены были лишь для виду.
Глупый и весьма еще мало понимающий мальчик, сын очень молодой дамы, выиграл финифтяную табакерку
старика Оглоблина и тут же, безумец, уронил эту табакерку
на пол и разбил вдребезги всю финифть.
Склонный и прежде к скептическому взгляду, он теперь стал окончательно всех почти ненавидеть, со всеми скучать, никому не доверять; не говоря уже о родных, которые первое время болезни князя вздумали было навещать его и которых он обыкновенно дерзостью встречал и дерзостью провожал, даже в прислуге своей князь начал подозревать каких-то врагов своих, и один только Елпидифор Мартыныч день ото дня все более и более получал доверия от него; но зато
старик и поработал для этого: в продолжение всего тяжкого состояния болезни князя Елпидифор Мартыныч только
на короткое время уезжал от него
на практику, а потом снова к нему возвращался и даже проводил у него иногда целые ночи.
Николя, как и большая часть глупых людей, при всей своей видимой доброте, был в то же время зол и мстителен. Взбесясь
на Елену за то, что она — тогда как он схлопотал ей место и устроил лотерею — осмелилась предпочесть ему другого, он решился насказать
на нее отцу своему с тем, чтобы тот вытурил Елену с ее места. Для этого он пришел опять в присутствие к
старику.
Надобно сказать, что сам
старик Оглоблин ничего почти не видел и не понимал, что вокруг него делается, и поэтому был бы человек весьма спокойный; но зато, когда ему что-либо подсказывали или наводили его
на какую-нибудь мысль, так он обыкновенно в эту сторону начинал страшно волноваться и беспокоиться.
— А я знаю, что есть! — крикнул
на нее
старик.
Елена пришла, несколько удивленная таким приглашением. При виде ее представительной и шикарной наружности
старик несколько утратил свой чересчур начальнический вид и, даже привстав
на своем месте и опершись, по обыкновению,
на локотки рук своих, начал, держа лицо потупленным к столу...
Услыхав о женитьбе сына
на Жиглинской,
старик Оглоблин в первые минуты, когда ему сказали о том, совсем потерялся и потом, конечно, позвал к себе
на совещание своего Феодосия Иваныча.
— Николай!.. Женился…
на этой бывшей нашей кастелянше!.. И я желаю… брак этот расторгнуть!.. — продолжал
старик Оглоблин.
Получив такое разъяснение от подчиненного,
старик Оглоблин в то же утро, надев все свои кресты и ленты, отправился к владыке. Тот принял его весьма благосклонно и предложил ему чаю. Оглоблин, путаясь и заикаясь
на каждом почти слове, тем не менее, однако, с большим чувством рассказал о постигшем его горе и затем изложил просьбу о разводе сына. Владыка выслушал его весьма внимательно, но ответ дал далеко не благоприятный.
В следующую затем неделю все именитые друзья и сослуживцы
старика Оглоблина спешили навестить его для выражения ему своего участия и соболезнования;
на все утешения их он только молча склонял голову и разводил руками. Николя между тем каждый день ездил к отцу, чтобы испросить у него прощение, но
старик его не принимал. Тогда Николя решился обратиться к Феодосию Иванычу и для этого забежал к нему нарочно в канцелярию.
И Феодосий Иваныч, вероятно, повлиял ему известным способом, потому что, когда
на другой день Николя приехал к отцу и, став
на колени, начал его снова просить за жену, то
старик, хоть и с презрительною несколько миной, но сказал ему: «Ну, пусть себе приезжает!» И Елена приехала.
Та вложила в этот крендель свою руку, и таким образом они вошли в гостиную, где
старик усадил свою невестку
на самое почетное место и был к ней очень внимателен и любезен.