Неточные совпадения
Мне больше всех из них противны их лучшие люди, их передовые; и для этого-то сорта людей (кровью сердце обливается при этой мысли)
отец готовил меня, а между тем он
был, сколько я помню, человек не глупый, любил меня и, конечно, желал мне добра.
Зала, гостиная и кабинет
были полны редкостями и драгоценностями; все это досталось князю от деда и от
отца, но сам он весьма мало обращал внимания на все эти сокровища искусств: не древний и не художественный мир волновал его душу и сердце, а, напротив того, мир современный и социальный!
Все это, впрочем, разрешилось тем, что князь, кончив курс и
будучи полным распорядителем самого себя и своего громадного состояния, — так как
отец и мать его уже умерли, — на другой же день по выходе из лицея отправился к добрейшей тетке своей Марье Васильевне, стал перед ней на колени, признался ей в любви своей к Элизе и умолял ее немедля ехать и сделать от него предложение.
— Покойный
отец князя
был человек почтенный; сколько тоже ни
было здесь высшего начальства, все его уважали.
В числе самых сильных нравственных желаний княгини
было желание иметь детей, и она полагала, что
быть матерью или
отцом есть высшее счастье человека на земле.
— А я, кузина, и не знал, что вы в городе, — зарапортовал он сейчас же, как вошел, своим мясистым языком, шлепая при этом своими губами и даже брызгая немного слюнями, — но вчера там у
отца собрались разные старички и говорят, что у вас там в училище акт, что ли,
был с месяц тому назад…
Был?
Конечно,
есть родители, которые всех самих себя кладут в воспитание детей, в их будущее счастье, — те родители, разумеется, заслуживают благодарности от своих детей; но моей матери никак нельзя приписать этого: в детстве меня гораздо больше любил
отец, потом меня веселил и наряжал совершенно посторонний человек, и, наконец, воспитало и поучало благотворительное заведение.
M-r Оглоблин приходился тоже кузеном и князю Григорову, который, впрочем, так строго и сурово обращался с ним, что m-r Николя почти не осмеливался бывать у Григоровых; но, услышав последнее время в доме у
отца разговор об Елене, где, между прочим, пояснено
было, что она любовница князя, и узнав потом, что ее выгнали даже за это из службы, Николя воспылал нестерпимым желанием, что бы там после с ним ни
было, рассказать обо всем этом княгине.
— А я вам давеча, кузина, — начал он, — забыл сказать, что у
отца скоро
будет бал!.. Не забудьте об этом и позаботьтесь о вашем туалете: я нарочно заехал вам сказать о том.
— Да хоть Николаем, в честь моего
отца, который
был весьма, весьма порядочный человек! — отвечала она.
Отец Иоанн на это ничего не сказал, но как будто бы ему приятно
было слышать, что девица родила.
Отец Иоанн
был в самой новенькой своей гарнитуровой рясе; подстриженные волосы и борода его
были умаслены, сапоги чистейшим образом вычищены.
Он велел на эти крестины взять весьма дорогие ризы, положенные еще покойным
отцом князя Григорова в церковь; купель тоже
была (это, впрочем, по распоряжению дьякона) вычищена.
Отец Иоанн ни на каких обедах и завтраках не позволял им оставаться, так как им всегда почти накрывали или в лакейской, или где-нибудь в задних комнатах: он не хотел, чтобы духовенство
было так публично унижаемо; сам же он остался и уселся в передний угол, а дьякон все ходил и посматривал то в одну соседскую комнату, то в другую, и даже заглядывал под ларь в передней.
Когда Миклаков снова вернулся в залу, его спросил дьякон своим густым и осиплым басом: [Вместо слов «его спросил дьякон своим густым и осиплым басом»
было: «к нему сейчас же обратился
отец дьякон».]
Отец Иоанн внимательно вслушался в ответ Миклакова. Он не преминул догадаться, что это
был тот самый сочинитель, про которого он недавно еще читал в одном журнале ругательнейшую статью.
Отец Иоанн в натуре своей, между прочим, имел два свойства: во-первых, он всему печатному почти безусловно верил, — если которого сочинителя хвалили, тот и по его мнению
был хорош, а которого бранили, тот худ; во-вторых, несмотря на свой кроткий вид, он
был человек весьма ехидный и любил каждого уязвить, чем только мог.
— Нет-с! Благодарю, я не
пью, — отвечал
отец Иоанн не без важности.
— Конечно, что нельзя же всего проверить умом человеческим, и потому многое остается неразгаданным, — отвечал опять как-то уклончиво
отец Иоанн, — тайное предчувствие шептало ему, что он должен
был говорить осторожно.
— Так я
буду иметь неудовольствие донести на вас! — сказал он, расшаркиваясь перед
отцом Иоанном. — А вас похвалю, похвалю, — поп настоящий! — отнесся он к дьякону и ушел.
— Благодарю вас за утешение, хоть и не могу вполне оным успокоиться, а прошу вас об одном, что если
будет какой-либо донос, засвидетельствовать в мою пользу, — отвечал
отец Иоанн.
Она рассказала ей, как Миклаков прислал ей с объяснением в любви записку, как он у нее
был потом, и она сказала ему, что уезжает в Петербург к
отцу и матери.
Все сие послание камердинер в запертом кабинете тоже весьма долго переписывал, перемарал тоже очень много бумаги, и наконец, письмо
было изготовлено, запечатано, надписано и положено в почтовый ящик, а вечером Николя, по случаю собравшихся у
отца гостей, очень спокойно и совершенно как бы с чистой совестью болтал с разными гостями. Он, кажется, вовсе и не подозревал, до какой степени
был гадок содеянный им против княгини поступок.
Отец мой, что бы там про него ни говорили,
был человек не дурной и, по-своему, образованный.
— Я одному моему комиссионеру поручила разузнавать, нет ли свободных мест женских в каких-нибудь учреждениях, и он мне сказал, что у
отца вашего
есть свободное место кастелянши!..
Николя лучше, чем
отец его, понимал почтенного правителя дел и, догадываясь, что тот
был дурак великий, нисколько с ним не церемонился и даже, когда Феодосий Иваныч приходил к ним обедать и, по обыкновению своему, в ожидании, пока сядут за стол, ходил, понурив голову, взад и вперед по зале, Николя вдруг налетал на него, схватывал его за плечи и перепрыгивал ему через голову: как гимнаст, Николя
был превосходный!
Николя последовал за ним и стал в присутствии таким образом, что
отцу было не видать его, а Феодосий Иваныч, напротив, очень хорошо его видел.
Лотерею в пользу мнимых бедных девушек Николя предположил разыграть в доме
отца. Старик Оглоблин, очень любивший сына, который
был у него единственный и в котором он вовсе не замечал особенной простоватости, с удовольствием разрешил ему это и даже с своей стороны предложил сделать для этого une grande soiree. [большой вечер (франц.).]
Николя, как и большая часть глупых людей, при всей своей видимой доброте,
был в то же время зол и мстителен. Взбесясь на Елену за то, что она — тогда как он схлопотал ей место и устроил лотерею — осмелилась предпочесть ему другого, он решился насказать на нее
отцу своему с тем, чтобы тот вытурил Елену с ее места. Для этого он пришел опять в присутствие к старику.
Она очень хорошо понимала, что все это штуки Николя, который прежде заставил
отца определить ее на это место, а теперь прогнать; и ее бесило в этом случае не то, что Николя и
отец его способны
были делать подобные гадости, но что каким образом они смеют так нагло и бесстыдно поступать в своей общественной деятельности.
— Вы там сказали, — начал он прерывающимся голосом, — что госпожа эта… переехала к Жуквичу; но она вместе с собой таскает и ребенка, которому я
отец тоже и не могу допустить того! Вся жизнь ее, вероятно,
будет исполнена приключениями, и это никак не может послужить в пользу воспитания ребенка!
— Все эти предложения князя, конечно, очень лестны и заманчивы, — отвечала она насмешливым голосом. — Но, по несчастью, я никак не желаю сына моего видеть ни действительным статским советником, ни генерал-майором, а желаю, чтобы он
был человек и человек немножко получше
отца своего.
— Дело в том-с, — начал он, — что в конторе я, разумеется, подписывался только как полковник Клюков и многого, конечно, не договорил, так как положительно считаю все эти наши конторы скорее логовищем разных плутней, чем какими-нибудь полезными учреждениями, но с вами я
буду говорить откровенно, как
отец, истинно желающий дать дочерям своим серьезное воспитание.
Феодосий Иваныч сейчас послал казенного курьера сказать о том Николя; тот немедля приехал к
отцу, стал перед ним на колени и начал
было у него испрашивать прощения себе и жене.
— Говорят-с! — отвечал барон, пожимая плечами. — В клубе один старичок, весьма почтенной наружности, во всеуслышание и с достоверностью рассказывал, что он сам
был на обеде у
отца Оглоблина, который тот давал для молодых и при этом он пояснил даже, что сначала
отец был очень сердит на сына за этот брак, но что потом простил его…
Управляющий на другой же день принес князю занятые под именье деньги, более ста тысяч. Князь, внимательно и старательно пересчитав их, запер в свой железный шкаф и потом, велев подать себе карету, поехал к нотариусу. Нотариус этот
был еще старый знакомый его
отца. Увидав князя, он произнес радостное восклицание.
Далее барон изложил, что воспитание женщины важнее даже воспитания мужчины, так как она
есть первая наставница и руководительница детей своих, и что будто бы всеми физиологами замечено, что дети, и по преимуществу мальчики, всегда наследуют нравственные качества матери, а не
отцов, и таким образом женщина, так сказать, дает всецело гражданина обществу.