Ахов. Ты богатого человека, коли он до тебя милостив, блюди пуще ока своего. Потому, ты своего достатка не имеешь; нужда али что, к кому тебе кинуться? А второе: разве ты знаешь, разве тебе чужая душа открыта, за что богатый человек к тебе милостив? Может, он
так только себе отвагу дает, а может, сурьёз! Потому что для нашего брата, ежели что захотелось, дорогого нет; а у вас, нищей братии, ничего заветного нет; все продажное. И вдруг из гроша рубль. Поняла?
Неточные совпадения
Агния. Ответила,
только на словах. Зачем вы, говорю, письма пишете, коли не умеете? Коли что вам нужно мне сказать,
так говорите лучше прямо, чем бумагу-то марать.
Круглова. Нашу слугу Личарду
только послом посылать. Растолкует дело, как по-писаному. Как начнет толковать,
так точно у ней в голове-то жернова поворачиваются.
Круглова. Да и кажется… Господи-то меня сохрани! Видела я, дочка, видела эту приятность-то. И теперь еще, как вспомню,
так по ночам вздрагиваю. А как приснится, бывало, поначалу-то, твой покойный отец,
так меня сколько раз в истерику ударяло. Веришь ты, как я зла на них, на этих самодуров проклятых! И отец-то у меня был
такой, и муж-то у меня был еще хуже, и приятели-то его все
такие же; всю жизнь-то они из меня вымотали. Да, кажется, приведись
только мне,
так я б одному за всех выместила.
Ахов. Да ты
только рассуди, как ему с хозяином в одной комнате? Может, я и разговорюсь у вас; может, пошутить с вами захочу; а он, рот разиня, слушать станет? Он в жизни от меня, кроме приказу да брани, ничего не слыхивал. Какой же у него страх будет после этого? Онскажет, наш хозяин-то
такие же глупости говорит, как и все прочие люди. А он знать этого не должен.
Феона. Конечно, что не моим бы ногам,
только что усердие,
так уж….(Ставит чашку.)
Ипполит. Почем же я могу ваш характер знать-с! Обыкновенно у женщин больше
такое понятие-с, что хоть на разбой ходи,
только для нее и для дому будь добычник.
Ахов. Ну, и жди.
Только ты уж с покорностью; посватается человек, особенно с достатком, сейчас и отдавай. Значит,
такое определение. А за бедного не отдавай!
Ахов. Вот
так,
так. Что мать
только тебе скажет, от самого малого и до самого большого…
Круглова. А есть что послушать. Дома-то плакать не смела,
так в люди плакать ездила. Сберется будто в гости, а сама заедет то к тому, то к другому, поплакать на свободе. Бывало, приедет ко мне, в постель бросится да и заливается часа три,
так я ее и не вижу; с тем и уедет,
только здравствуй да прощай. Будто за делом приезжала. Да будет тебе работать-то!
Феона. Ах, Аполитка, Аполитка, хороший ты парень, а зачем это
только ты
так ломаешься? К чему ты не от своего ума слова говоришь, — важность эту на себя напускаешь?
Ахов. Какой для тебя закон писан, дурак? Кому нужно для вас, для дряни, законы писать? Какие
такие у тебя права, коли ты мальчишка, и вся цена тебе грош? Уж очень много вы о себе думать стали! Написаны законы, а вы думаете это про вас. Мелко плаваете, чтобы для вас законы писать. Вот покажут тебе законы! Для вас закон — одна воля хозяйская, а особенно когда ты сродственник. Ты поговорить пришел, милый? Ну, говори, говори, я слушаю;
только не пеняй потом, коли солоно придется. Что тебе надо?
Ахов. Это правда, что не возьмешь.
Только, ежели тебя связать теперь,
так я полагаю, что дело будет вернее.
Ахов. Что вы! Нищие, нищие, одумайтесь! Ведь мне
только рассердиться стоит да уйти от вас,
так вы после слезы-то кулаком станете утирать. Не вводите меня в гнев!
Круглова. Нет, не одно. Женихов у нас нет. Есть один парень на примете;
только подняться ему, бедному, нечемм. Кабы было у него дело верное,
так отдала бы, не задумалась.
Ахов. Оно и видно, что ты ее знаешь! Была у вас честь да отошла. Делая я вам честь, бывал у вас;
так у вас и в комнатах-то было светлей, оттого
только, что я тут. Была бы вам честь, кабы дочь твоя купчихой Аховой называлась. Вот это честь! Я брошу вас, и опять в потемках жить будете. А то честь! Да вам всю жизнь не узнать, в чем она и ходит-то.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы
только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате
такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы
только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси
только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы
так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые
так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его?
только, знаете, в
таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Хлестаков. Черт его знает, что
такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один
такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Анна Андреевна. Пойдем, Машенька! я тебе скажу, что я заметила у гостя
такое, что нам вдвоем
только можно сказать.