Неточные совпадения
Бальзаминов.
Да помилуйте! на самом интересном месте! Вдруг вижу я, маменька, будто иду я по саду; навстречу мне идет дама красоты необыкновенной и говорит: «Господин Бальзаминов, я
вас люблю и обожаю!» Тут, как на смех, Матрена меня и разбудила. Как обидно!
Что бы ей хоть немного погодить? Уж очень мне интересно,
что бы у нас дальше-то было.
Вы не поверите, маменька, как мне хочется доглядеть этот сон. Разве уснуть опять? Пойду усну.
Да ведь, пожалуй, не приснится.
Бальзаминов. Сколько бы я ни прослужил: ведь у меня так же время-то идет, зато офицер. А теперь
что я? Чин у меня маленький, притом же я человек робкий, живем мы в стороне необразованной, шутки здесь всё такие неприличные,
да и насмешки… А
вы только представьте, маменька: вдруг я офицер, иду по улице смело; уж тогда смело буду ходить; вдруг вижу — сидит барышня у окна, я поправляю усы…
Красавина. Нешто я, матушка, не понимаю? У меня совесть-то чище золота, одно слово — хрусталь,
да что ж ты прикажешь делать, коли такие оказии выходят? Ты рассуди, какая мне радость,
что всякое дело все врозь
да врозь. Первое дело — хлопоты даром пропадают, а второе дело — всему нашему званию мараль. А просто сказать: «Знать, не судьба!» Вот и все тут. Ну
да уж я
вам за всю свою провинность теперь заслужу.
Бальзаминов (встает).
Что ты ко мне пристаешь!
Что ты ко мне пристаешь! Я тебе сказал,
что я слушать тебя не хочу. А ты все с насмешками
да с ругательством! Ты думаешь, я
вам на смех дался? Нет, погоди еще у меня!
Чебаков. Ну,
да это в сторону! Послушайте,
что же,
вы исполните,
что обещали или нет?
Чебаков. Так вот
что, Бальзаминов: нельзя иначе, надо непременно башмачником. А то как же
вы к ним в дом войдете? А
вы наденьте сертук похуже,
да фуражку, вот хоть эту, которая у
вас в руках, волосы растреплите, запачкайте лицо чем-нибудь и ступайте. Позвоните у ворот,
вам отопрут,
вы и скажите,
что, мол, башмачник, барышням мерку снимать. Там уж знают,
вас сейчас и проведут к барышням.
Чебаков. Так ведь надо же
вам объясниться. И кстати письмо отдадите. Моей отдайте вот это письмо (отдает письмо), а своей откройтесь в любви, скажите,
что хотите ее увезти, станьте на колени.
Да вы, послушайте, не перемешайте: моя старшая, а ваша младшая; моя Анфиса, а ваша Раиса.
Красавина. Кто ж этого не знает! Весь свет знает. А это я к тому говорю, красавица ты моя писаная,
что от кого же нам и жить-то, бедным сиротам, как не от
вас, богатых людей?
Вам жить
да нежиться, а нам для
вас служить. Ты сиди только
да придумывай, а я уж для тебя все, окромя разве птичьего молока.
Анфиса (читает). «У меня все готово. Докажите,
что вы меня любите не на словах только, а на самом деле. Доказательств моей любви
вы видели много. Для
вас я бросил свет, бросил знакомство, оставил все удовольствия и развлечения и живу более года в этой дикой стороне, в которой могут жить только медведи
да Бальзаминовы…»
Анфиса. Еще бы после этого
да я не поехала! Это даже было бы неучтиво с моей стороны. (Читает.) «Впрочем, может быть,
вам ваша жизнь нравится и вся ваша любовь заключается в том, чтобы писать письма и заставлять обожателей во всякую погоду ходить по пятнадцати раз мимо ваших окон? В таком случае извините,
что я предложил
вам бежать со мной…»
Бальзаминов. Впотьмах, маменька, мечтать лучше. Оно можно и при огне, только надобно зажмуриться, а в потемках можно и так, с открытыми глазами. Я теперь могу себя представить как угодно. И в зале могу себя представить в отличной, и в карете, и в саду; а принесите
вы свечку, я сейчас увижу,
что я в самой бедной комнате, мебель скверная, ну и все пропало.
Да и на себя-то взгляну — совсем не тот, какой я в мечтах-то.
Бальзаминов. Порядок, маменька, обыкновенный. Узнал я,
что в доме есть богатые невесты, и начал ходить мимо. Они смотрят
да улыбаются, а я из себя влюбленного представляю. Только один раз мы встречаемся с Лукьян Лукьянычем (я еще его не знал тогда), он и говорит: «За кем
вы здесь волочитесь?» Я говорю: «Я за старшей». А и сказал-то так, наобум. «Влюбитесь, говорит, в младшую, лучше будет».
Что ж, маменька, разве мне не все равно?
— Константин Федорович! Платон Михайлович! — вскрикнул он. — Отцы родные! вот одолжили приездом! Дайте протереть глаза! Я уж, право, думал, что ко мне никто не заедет. Всяк бегает меня, как чумы: думает — попрошу взаймы. Ох, трудно, трудно, Константин Федорович! Вижу — сам всему виной! Что делать? свинья свиньей зажил. Извините, господа, что принимаю вас в таком наряде: сапоги, как видите, с дырами.
Да чем вас потчевать, скажите?
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).
Да ведь это
вам кажется только,
что близко; а
вы вообразите себе,
что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать
вас в свои объятия.
Осип.
Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь
вам,
да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь
вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться,
что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Почтмейстер.
Да что я? Как
вы, Антон Антонович?
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну,
да уж попробовать не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если
вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович.
Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к
вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать
вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого
вы знаете. Ведь
вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.