Кудряш. Да что: Ваня! Я знаю, что я Ваня. А вы идите своей дорогой, вот и все. Заведи себе сам, да и гуляй себе с ней, и никому до тебя дела нет. А чужих не трогай! У нас так не водится, а то парни ноги переломают. Я за свою… да я и
не знаю, что сделаю! Горло перерву!
Варвара (громко, чтобы мать слышала). Мы с ног сбились,
не знаем, что делать с ней; а тут еще посторонние лезут! (Делает Борису знак, тот отходит к самому выходу.)
Неточные совпадения
Кабанова.
Знаю я,
знаю,
что вам
не по нутру мои слова, да
что ж делать-то, я вам
не чужая, у меня об вас сердце болит. Я давно вижу,
что вам воли хочется. Ну
что ж, дождетесь, поживете и на воле, когда меня
не будет. Вот уж тогда
делайте,
что хотите,
не будет над вами старших. А может, и меня вспомянете.
Катерина.
Не жалеешь ты меня ничего! Говоришь:
не думай, а сама напоминаешь. Разве я хочу об нем думать; да
что делать, коли из головы нейдет. Об
чем ни задумаю, а он так и стоит перед глазами. И хочу себя переломить, да
не могу никак.
Знаешь ли ты, меня нынче ночью опять враг смущал. Ведь я было из дому ушла.
Дико́й. Понимаю я это; да
что ж ты мне прикажешь с собой
делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж
знаю,
что надо отдать, а все добром
не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты у меня просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за
что обругаю человека.
Катерина. Э!
Что меня жалеть, никто виноват — сама на то пошла.
Не жалей, губи меня! Пусть все
знают, пусть все видят,
что я
делаю! (Обнимает Бориса.) Коли я для тебя греха
не побоялась, побоюсь ли я людского суда? Говорят, даже легче бывает, когда за какой-нибудь грех здесь, на земле, натерпишься.
Все сердце изорвалось!
Не могу я больше терпеть! Матушка! Тихон! Грешна я перед Богом и перед вами!
Не я ли клялась тебе,
что не взгляну ни на кого без тебя! Помнишь, помнишь! А
знаешь ли,
что я, беспутная, без тебя
делала? В первую же ночь я ушла из дому…
Кабанов. Кто ее
знает. Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде
не найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать,
что от маменьки; потому стала ее тиранить и на замок запирать. «
Не запирайте, говорит, хуже будет!» Вот так и вышло.
Что ж мне теперь
делать, скажи ты мне! Научи ты меня, как мне жить теперь! Дом мне опостылел, людей совестно, за дело возьмусь, руки отваливаются. Вот теперь домой иду; на радость,
что ль, иду?
Хотя мне в эту минуту больше хотелось спрятаться с головой под кресло бабушки, чем выходить из-за него, как было отказаться? — я встал, сказал «rose» [роза (фр.).] и робко взглянул на Сонечку. Не успел я опомниться, как чья-то рука в белой перчатке очутилась в моей, и княжна с приятнейшей улыбкой пустилась вперед, нисколько не подозревая того, что я решительно
не знал, что делать с своими ногами.
Да это все знают многие, но многие
не знают, что делать в том или другом случае, а если и знают, то только заученное, слышанное, и не знают, почему так, а не иначе делают они, сошлются сейчас на авторитет тетки, кузины…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне только одно слово:
что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и
не узнали! А все проклятое кокетство; услышала,
что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает,
что он за ней волочится, а он просто тебе
делает гримасу, когда ты отвернешься.
Да объяви всем, чтоб
знали:
что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, —
что выдает дочь свою
не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого,
что и на свете еще
не было,
что может все
сделать, все, все, все!
Городничий (с неудовольствием).А,
не до слов теперь!
Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ…
Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б
знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его
не тронь. «Мы, говорит, и дворянам
не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий (
делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы!
не нашли другого места упасть! И растянулся, как черт
знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Почтмейстер.
Знаю,
знаю… Этому
не учите, это я
делаю не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю
узнать,
что есть нового на свете. Я вам скажу,
что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше,
чем в «Московских ведомостях»!