Вдруг хлынул дождь, за окном раздался вой, визг, железо крыш гудело, вода,
стекая с них, всхлипывала, и в воздухе как бы дрожала сеть толстых нитей стали.
Лёнька замирал от ужаса, холода и какого-то тоскливого чувства вины, рождённого криком деда. Он уставил перед собою широко раскрытые глаза и, боясь моргнуть ими даже и тогда, когда капли воды,
стекая с его вымоченной дождём головы, попадали в них, прислушивался к голосу деда, тонувшему в море могучих звуков.
Неточные совпадения
Львов в домашнем сюртуке
с поясом, в замшевых ботинках сидел на кресле и в pince-nez
с синими
стеклами читал книгу, стоявшую на пюпитре, осторожно на отлете держа красивою рукой до половины испеплившуюся сигару.
— Мне обедать еще рано, а выпить надо. Я приду сейчас. Ей, вина! — крикнул он своим знаменитым в командовании, густым и заставлявшим дрожать
стекла голосом. — Нет, не надо, — тотчас же опять крикнул он. — Ты домой, так я
с тобой пойду.
В аптеке худощавый провизор
с тем же равнодушием,
с каким лакей чистил
стекла, печатал облаткой порошки для дожидавшегося кучера и отказал в опиуме.
Сначала мешала возня и ходьба; потом, когда тронулся поезд, нельзя было не прислушаться к звукам; потом снег, бивший в левое окно и налипавший на
стекло, и вид закутанного, мимо прошедшего кондуктора, занесенного снегом,
с одной стороны, и разговоры о том, какая теперь страшная метель на дворе, развлекали ее внимание.
Я взошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи составляли всю ее мебель. На стене ни одного образа — дурной знак! В разбитое
стекло врывался морской ветер. Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его, стал раскладывать вещи, поставив в угол шашку и ружье, пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке, казак свою на другой; через десять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке все вертелся мальчик
с белыми глазами.