— Ну, вот за это спасибо, чудотворец. Погреба-то вели отпереть, не то ведь — народ у меня озорной, разбойник на разбойнике. Не ровен час: сам двери вон — да без угощенья,
что ни есть в погребу, и выхлебают. Не вводи бедных во грех — отдай ключи.
— Не погубите!.. — твердит. — В монастырь пойду, в затвор затворюсь, схиму надену… Не погубите, милостивцы!.. Золотом осыплю…
Что ни есть в дому, все ваше, все берите, меня только не губите…
Неточные совпадения
— Я, говорит, сегодня
ни на волос уснуть не мог.
Что это за вой
был у нас на рассвете?
Что ни говорите, беден он, беден, а все ж не одна тысяча душ у него найдется — стало
быть, барин настоящий.
Навалила в лавку чуть не целая ярмонка. А князь за прилавком аршином работает: пять аршин
чего ни на
есть отмеряет да куска два-три почтения сделает. Таким манером часа через три у Чуркина весь товар распродал, только наличной выручки оказалось число невеликое.
Ковры на поляне расстелют, господа обедать на них усядутся, князь Алексей Юрьич в середке. Сначала о поле речь ведут, каждый собакой своей похваляется, об лошадях спорят, про прежние случаи рассказывают. Один хорошо сморозит, другой лучше того, а как князь начнет, так всех за пояс заткнет… Иначе и
быть нельзя; испокон веку заведено,
что самый праведный человек на охоте
что ни скажет, то соврет.
— Полно-ка ты, князь Алексей. Ну
что городишь? Слушать даже тошно… Ну как бы ты стал полки-то водить, когда
ни в единой баталии не
был.
Невеселая свадьба
была: шла невеста под венец,
что на смертную казнь, бледней полотна в церкви стояла, едва на ногах держалась. Фаворит в дружках
был… Опоздал он и вошел в церковь сумрачный. С кем
ни пошепчется — у каждого праздничное лицо горестным станет; шепнул словечко новобрачному, и тот насупился. И стала свадьба грустней похорон. И пира свадебного не
было: по скорости гости разъехались, тужа и горюя, а о
чем — не говорит никто. Наутро спознала Москва, — второй император при смерти.
Зашумели в Заборье,
что пчелки в улье. Всем
был тот день великого праздника радостней. Какие балы после того пошли, какие пиры! Никогда таких не бывало в Заборье. И те пиры не на прежнюю стать:
ни медведя,
ни юродивых,
ни шутов за обедом; шума, гама не слышно; а когда один из больших господ заговорил
было про ночной кутеж в Розовом павильоне, князь Алексей Юрьич так на него посмотрел,
что тот хотел что-то сказать, да голосу не хватило.
Был в княжеской дворне отпетый головорез Гришка Шатун. Смолоду десять годов в бегах находился: сказывали, в Муромском лесу, у Кузьмы Рощина в шайке он жил. Когда разбойника Рощина словили, Шатун воротился в Заборье охотой… И князь Алексей Юрьич мало-помалу его возлюбил, приблизил к себе и знал через него все,
что где
ни делается. Терпеть не могли Шатуна, ровно нечистой силы боялись его.
Подошел к майору смирнехонько, божится,
что знать ничего не знает и
ни в
чем не виноват,
что если б жива
была княгиня Варвара Михайловна, сама бы невинность его доказала.
Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.)Эк как каркнула ворона! (Дразнит его.)Был по приказанию! Как из бочки, так рычит. (К Осипу.)Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Все,
что ни есть в долге, требуй.
Все,
что ни было под начальством его, сделалось страшными гонителями неправды; везде, во всех делах они преследовали ее, как рыбак острогой преследует какую-нибудь мясистую белугу, и преследовали ее с таким успехом, что в скором времени у каждого очутилось по нескольку тысяч капиталу.
Ну, думаю: уж коль меня так боится — плохо! и тут у меня даже ноги ослабели от страху у самого, что не пустит он меня в комнаты-то, или крикнет, али Марфа Игнатьевна прибежит, али
что ни есть выйдет, я уж не помню тогда, сам, должно быть, бледен пред ним стоял.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно
есть что-то такое,
что внушает робость. По крайней мере, я знаю,
что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой,
что лет уже по семи лежит в бочке,
что у меня сиделец не
будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в
чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины.
Что делать? и на Онуфрия несешь.
Слесарша. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло! Чтоб
ни детям его,
ни ему, мошеннику,
ни дядьям,
ни теткам его
ни в
чем никакого прибытку не
было!
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры:
чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно
было б с ними изъясняться: он по-русски
ни слова не знает.