Неточные совпадения
Издревле та
сторона была крыта лесами дремучими, сидели в них мордва, черемиса, булгары, буртасы и другие язы́ки чужеродные; лет за пятьсот и поболе того русские
люди стали селиться в той
стороне. Константин Васильевич, великий князь Суздальский, в половине XIV века перенес свой стол из Суздаля в Нижний Новгород, назвал из чужих княжений русских
людей и расселил их по Волге, по Оке и по Кудьме. Так летопись говорит, а народные преданья вот что сказывают...
Безнаказанные захваты соседних имений, прием беглых
людей, стекавшихся со всех
сторон под кров сильного барина, тайный перелив тяжеловесной екатерининской медной монеты умножали богатство тульского оружейника.
— Сто двадцать восемь
человек, — ответил Фадеев и сдержанно кашлянул в
сторону, прикрывая рот ладонью.
Сама еще не вполне сознавая неправду, Дуня сказала, что без отца на нее скука напала. Напала та скука с иной
стороны. Много думала Дуня о запоздавшем к обеду отце, часто взглядывала в окошко, но на память ее приходил не родитель, а совсем чужой
человек — Петр Степаныч. Безотвязно представал он в ее воспоминаньях… Светлый образ красивого купчика в ярком, блестящем, радужном свете она созерцала…
— Самый буянственный
человек, — на все
стороны оглядываясь, говорил Василий Фадеев. — От него вся беда вышла… Он, осмелюсь доложить вашей милости, Марко Данилыч, на все художества завсегда первым заводчиком был. Чуть что не по нем, тотчас всю артель взбудоражит. Вот и теперь — только что отплыли вы, еще в виду косная-то ваша была, Сидорка, не говоря ни слова, котомку на плечи да на берег. За ним все слепые валом так и повалили.
Как нам будет жить на чужой
стороне с чужими
людьми незнакомыми?
— Сам я того не знаю, — отвечал Морковников, — по
людям в нашей
стороне идет такая намолвка: ежели кто в ихню веру переходит, прощается он со всем светом и ото всех отрекается.
По улице взад и вперед тянутся нескончаемые обозы, по
сторонам их мчатся кареты, коляски, дрожки, толпится и теснится народ; все шумят, гамят, суетятся, мечутся во все
стороны, всюду сумятица и толкотня; у непривычного
человека как раз голова кругом пойдет на такой сутолоке.
Окружив со всех
сторон мать и держась ручонками за ее подол, они, разинув рты ровно галчата, пугливо исподлобья глядели на незнакомого им
человека.
Не смолоченный хлеб на гумне
люди веют, не буен ветер, доброе зерно оставляя, летучую мякину в
сторону относит, — один за другим слабосильные бойцы поле покидают, одни крепконогие, твердорукие на бою остаются. Дрогнула, ослабела ватага якимовская, к самой речке миршенцы ее оттеснили. Миршенские старики с подгорья радостно кричат своим...
— Эх, ваше степенство, — молвил с глубоким вздохом старый солдат. — Мила ведь
сторона, где пупок резан, на кого ни доведись; с родной-то
стороны и ворона павы красней… Стар уж я
человек, а все-таки истосковались косточки по родимой землице, хочется им лечь на своем погосте возле родителей, хочется схорониться во гробу, что из нашей сосны долблен.
— Вестимо, — сказал голова. — Не то что
человек, и конь рвется на свою
сторону, и пес тоскует на чужбине.
— Умалился корабль, очень умалился, — скорбно промолвил Николай Александрыч. — Которых на земле не стало, которые по дальним местам разошлись. Редко когда больше двадцати божьих
людей наберется… Нас четверо, из дворни пять
человек, у Варварушки в богадельне семеро. Еще
человека два-три со
стороны. Не прежнее время, сестрица. Теперь, говорят, опять распыхались злобой на божьих
людей язычники, опять иудеи и фарисеи воздвигают бурю на Христовы корабли. Надо иметь мудрость змиину и как можно быть осторожней.
Это — сокровенная сионская горница. Тут бывают раденья Божьих
людей. Рядом вдоль всей горницы коридор, а по другую его
сторону семь небольших комнат, каждая в одно окно, без дверей из одной в другую. Во время о́но в те комнаты уединялись генеральские собутыльники с девками да молодками, а теперь
люди Божьи, готовясь к раденью, облачаются тут в «белые ризы». Пред сионской горницей были еще комнаты, уставленные старой мебелью, они тоже бывали назаперти. Во всем нижнем этаже пахло сыростью и затхлостью.
Вдруг песня оборвáлась. Перестали прыгать и все молча расселись — мужчины по одну
сторону горницы, женщины по другую. Никто ни слова, лишь тяжелые вздохи утомившихся Божьих
людей были слышны. Но никто еще из них не достиг исступленного восторга.
Вышел блаженный на середину сионской горницы и во все
стороны стал платком махать. Потом, ломаясь и кривляясь, с хохотом и визгом понес бессмысленную чепуху. Но
люди Божьи слушали его с благоговеньем.
Хоть бежать, так в ту же пору Василью Борисычу. Да бежать-то некуда — горница
людей полна, и все над ним весело смеются. С одной
стороны держит его Никитишна, а с другой — сам Патап Максимыч стоит, ухвативши за плечо зятя любезного.
И научил араратских Божьих
людей говорить новыми языками, ввел в закавказские корабли новые законы, разослал по разным
сторонам послания, призывая всех к покаянию.
Слышит Дуня — смолкли песни в сионской горнице. Слышит — по обеим
сторонам кладовой раздаются неясные голоса, с одной — мужские, с другой — женские. Это Божьи
люди в одевальных комнатах снимают «белые ризы» и одеваются в обычную одежду. Еще прошло несколько времени, голоса стихли, послышался топот, с каждой минутой слышался он тише и тише. К ужину, значит, пошли. Ждет Дуня. Замирает у ней сердце — вот он скоро придет, вот она узнает тайну, что так сильно раздражает ее любопытство.
Разбитной Матрене с начала болезни Марка Данилыча было велено ложиться у дверей его спальни, и она исправно исполняла этот приказ, но теперь не утерпела — и тоже в кухню пошла побалясничать с глухой Степановной, порасспросить ее про чужую
сторону и «про
людей неведомых».
Патап Максимыч своими руками отпер железный сундук. На столе, поставленном возле, стал он раскладывать найденные бумаги — в одну
сторону откладывать тучные пачки серий, ломбардные билеты, наличные деньги; по другую векселя — и сохранные расписки, в третью
сторону клал купчие крепости и закладные разных
людей. Особо клал Патап Максимыч счета и торговые книги, особо контракты и условия. Завещания не нашлось.
С стороны-то
люди галются,
А попы служить мешаются,
Пономарь звонить сбивается,
Дьячок читать забывается, —
Поглядев на меня, дьячок мимо пошел
Да нарочно мне на ножку наступил,
Больно нáбольно ее мне отдавил,
Посулил он мне просфирок решето,
Из сетечка семечка,
Крупы черепиночку, —
Мне всего того и хочется,
Да гулять с дьячком не хочется.
Грозно сделал Илюшка два-три шага вперед, но Акулина успела ему шепнуть, что с зазнобой его сидит не кто другой, а зять Патапа Максимыча,
человека сильного и властного по всей
стороне.
Тут старый Пантелей, не тревожа народ в деревне, пошел в работные избы
людей подымать, чтоб они на воров осторожней облаву сделали и, окружив их со всех
сторон, руками перехватали бы.
Не очень-то доверял словам Таисеи Семен Петрович и знакомым путем пошел к кельям Манефы. И путь не тот был, как прежде. Тогда по зеленой луговине пролегала узенькая тропинка и вела от одной к другой, а теперь была едва проходимая дорожка, с обеих
сторон занесенная высокими снежными сугробами чуть не в рост
человека. Отряхиваясь от снега, налипшего на сапоги и самое платье, пошел саратовец на крыльцо Манефы и вдруг увидал, что пред ним по сеням идет с какой-то посудой Марьюшка.