Неточные совпадения
Промысел его не из важных был; в дырявых лаптях, в рваной рубахе, с лямкой на груди каждое
лето он раза по два и по три грузными шагами мерил неровный глинистый бечевник Волги от Саратова до
Старого Макарья али до Рыбной.
Год толковали, на другой — перестали, — новые толки в народе явились,
старые разводить было не к чему, да и некогда.
— Как, матушка, не вырасти,
года такие. Старое-то старится, молодое растет, — с лаской молвил в ответ Смолокуров. — А мы и у вас маленько погостили на
старом Дунюшкином пепелище… Вас-то, матушка, только не захватили.
Смолокуров платил хорошо, гораздо больше других
старых рыбников, расчеты давал верные, безобидные и, опричь того, раза по три в
году награды и подарки жаловал, глядя по усердию.
— Кто ее знает… Теперь вот уж более пятнадцати
лет, как этакую дурь на себя напустила, — сказал Василий Петрович. — Теперь уж ей без малого сорок
лет…
Постарела, а посмотреть бы на нее, как была молоденькой. Что за красота была. Просто сказать — ангел небесный. И умная она барыня, и добрая.
— Мы с тобой не доживем, хоть бы писано на роду нам было по сотне
годов прожить… Сразу
старых порядков не сломаешь. Поломать сильной руке, пожалуй, и можно, да толку-то из того не выйдет… Да хотя бы и завелись новые порядки, так разве Орошины да Смолокуровы так вдруг и переведутся?.. Станут только потоньше плутовать, зато и пошире.
Те, что были постарее, признали в приезжем пятнадцать
лет перед тем сбежавшего Бог весть куда грамотея и теперь как
старые знакомцы тотчас вступили с ним в разговор.
Иванушку взял в дети, обучил его грамоте, стал и к
старым книгам его приохачивать. Хотелось Герасиму, чтоб из племянника вышел толковый, знающий старинщик, и был бы он ему в торговле за правую руку. Мальчик был острый, умен, речист, память на редкость. Сытей хлеба стали ему книги; еще семнадцати
лет не минуло Иванушке, а он уж был таким сильным начетчиком, что, ежели кто не гораздо боек в Писании, — лучше с ним и не связывайся, в пух и прах такого загоняет малец.
— Есть у меня икона хорошá Марка-то Евангелиста, — сказал он. — Редкостная. За рублевскую выдавать не стану, а больно хороша. Московских
старых писем.
Годов сот четырех разве что без маленького.
Раз
летом в страдную пору, с котомкой за плечьми, с седой, щетинистой, давно не бритой бородой, с серебряным «егорьем» и тремя медалями на шинели, проходил по Горам
старый, но рослый и крепкий солдат.
— А Господь их знает. Шел на службу, были и сродники, а теперь кто их знает. Целый
год гнали нас до полков, двадцать пять
лет верой и правдой Богу и великому государю служил, без малого три
года отставка не выходила, теперь вот четвертый месяц по матушке России шагаю, а как дойду до родимой сторонушки, будет ровно тридцать
годов, как я ушел из нее… Где, чать, найти сродников?
Старые, поди, подобрались, примерли, которые новые народились — те не знают меня.
Изводился
старый славный род князей Хабаровых, один последыш в живых оставался — престарелый князь Федор княж Иваныч, что, будучи еще в молодых
годах, под Казань ходил с первым царем Иваном Васильевичем…
— Да нельзя же ведь, Марко Данилыч, и старым-то одним жить, — сказал Веденеев. — Времена и
лета переходчивы. Что встарь бывало хорошо, то в нови зачастую никуда не годится.
— А что б ты взял с меня, Махметушка, чтоб того полоняника высвободить? — спросил Марко Данилыч. — Человек он уж
старый, моих этак
лет, ни на каку работу стал негоден, задаром только царский хлеб ест. Ежели бы царь-от хивинский и даром его отпустил, изъяну его казне не будет, потому зачем же понапрасну поить-кормить человека? Какая, по-твоему, Махметушка, тому
старому полонянику будет цена?
— Такой не имеется, — отвечал Герасим Силыч. — Да едва ли можно такую найти старинных писем. Сколько
годов я по иконной части делишки веду, чуть не всю Россию изъездил из конца в конец и всего-навсе две только
старые иконы Амвросия Медиоланского видел. А теперь их нет: одну за перстосложение отобрали, другая в пожаре сгорела.
Так вот и остался я бобыль бобылем, в тоске, слова не с кем сказать, а я человек
старый и немощный, вот скоро семьдесят
лет исполнится, а ведь и в Божьем Писании сказано: «Что больше того, один труд и болезнь».
— Голубчик ты мой, Мокей Данилыч, зачем
старое вспоминать. Что было когда-то, то теперь давно былью поросло, — сказала, видимо, смущенная Дарья Сергевна. — Вот ты воротился из бусурманского плена и ни по чему не видно, что ты так долго в неволе был. Одет как нельзя лучше, и сам весь молодец. А вот погляди-ка на себя в зеркало, ведь седина твою голову, что инеем, кроет. Про себя не говорю, как есть
старая старуха. Какая ж у нас на старости
лет жизнь пойдет? Сам подумай хорошенько!
— За хозяйкой и за женским уходом дело у тебя не станет, — молвил Патап Максимыч. — При твоих теперь достатках невест не оберешься, хоть тебе и немало
лет. Только этого я тебе не советую. Известно, что такое молодая жена у
старого мужа. Не довольство в жизни будет тебе, а одна только маята.
«Не спится, няня: здесь так душно! // Открой окно да сядь ко мне». — // «Что, Таня, что с тобой?» — «Мне скучно, // Поговорим о старине». — // «О чем же, Таня? Я, бывало, // Хранила в памяти не мало // Старинных былей, небылиц // Про злых духов и про девиц; // А нынче всё мне тёмно, Таня: // Что знала, то забыла. Да, // Пришла худая череда! // Зашибло…» — «Расскажи мне, няня, // Про ваши
старые года: // Была ты влюблена тогда?» —
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я,
старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать
лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Стародум. Оно и должно быть залогом благосостояния государства. Мы видим все несчастные следствия дурного воспитания. Ну, что для отечества может выйти из Митрофанушки, за которого невежды-родители платят еще и деньги невеждам-учителям? Сколько дворян-отцов, которые нравственное воспитание сынка своего поручают своему рабу крепостному!
Лет через пятнадцать и выходят вместо одного раба двое,
старый дядька да молодой барин.
Сергей Иванович любовался всё время красотою заглохшего от листвы леса, указывая брату то на темную с тенистой стороны, пестреющую желтыми прилистниками, готовящуюся к цвету
старую липу, то на изумрудом блестящие молодые побеги дерев нынешнего
года.
Скосить и сжать рожь и овес и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить семена и посеять озимое — всё это кажется просто и обыкновенно; а чтобы успеть сделать всё это, надо, чтобы от
старого до малого все деревенские люди работали не переставая в эти три-четыре недели втрое больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком и черным хлебом, молотя и возя снопы по ночам и отдавая сну не более двух-трех часов в сутки. И каждый
год это делается по всей России.
Многие семьи по
годам остаются на
старых местах, постылых обоим супругам, только потому, что нет ни полного раздора ни согласия.