Неточные совпадения
Нежно поглядывая на Дунюшку, рассказывал он Марку Данилычу, что приехал уж с неделю и пробудет на ярманке до флагов, что он, после того как виделись на празднике у Манефы,
дома в Казани еще не бывал, что поехал тогда по делам
в Ярославль да
в Москву, там вздумалось ему прокатиться по новой еще тогда железной дороге, сел, поехал,
попал в Петербург, да там и застрял на целый месяц.
— Показал маленько, — отозвался Зиновий Алексеич. — Всю, почитай, объехали: на Сибирской были, Пароходную смотрели, под Главным
домом раз пяток гуляли, музыку там слушали, по бульвару и по Модной линии хаживали. Показывал им и церкви иноверные, собор, армянскую,
в мечеть не
попали, женский пол, видишь, туда не пущают, да и смотреть-то нечего там, одни голы стены…
В городу́ — на Откосе гуляли, с Гребешка на ярманку смотрели, по Волге катались.
Когда Герасим вошел
в родительский
дом и, помолившись семейным иконам, оглянул с детства знакомую избу, его сердце еще больше
упало.
То представлялась ему горько плачущая, обиженная, кругом до ниточки обобранная сиротка, что вступила к свекру
в дом тысячницей, а на поверку вышла бесприданницей; то виделся ему убитый
напастями брат…
Спит село, а
в барском
доме глаз не смыкают.
В ночной тиши незримо от людей нечто необычное там совершается.
Василий Фадеев растворил меж тем воротá и поставил тарантас с лошадьми на крытом дворе. Овес взят был из
дома, задал он его по гарнцу каждой лошадке и завалился
спать в тарантасе.
Дуня почти
в обморок
упала, насилу смогла я ее
в дом увести.
Осторожно взобрался он на крыльцо, поднялся
в верхний ярус
дома и вошел
в хозяйские комнаты, зная, что там все
спят, потому что нигде, кроме комнаты больного, огня не горело.
Охотников до чужбинки
в том городке, где жил покойный Марко Данилыч, было вдоволь, и потому Герасим Силыч по ночам
в доме на каждой лестнице клал
спать по нескольку человек, чтоб опять ночным делом не забрался
в покои какой-нибудь новый Корней Прожженный.
Ну тут бы еще ничего:
в дом деньги отдал, а тут по скорости
пали к нам слухи, что женился он на богатой вдове, а женился без родительского благословения.
А
дом у меня все
падал да
падал, беды пришли великие, дочери нехорошими делами стали заниматься и тем мою Абрамовну
в могилу свели.
— Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры, это бы еще ничего; слушайте только, что рассказала протопопша: приехала, говорит, к ней помещица Коробочка, перепуганная и бледная как смерть, и рассказывает, и как рассказывает, послушайте только, совершенный роман; вдруг в глухую полночь, когда все уже
спало в доме, раздается в ворота стук, ужаснейший, какой только можно себе представить; кричат: «Отворите, отворите, не то будут выломаны ворота!» Каково вам это покажется? Каков же после этого прелестник?
— Это несчастная женщина, которая
попала в дом терпимости, и там ее неправильно обвинили в отравлении, а она очень хорошая женщина, — сказал Нехлюдов.
Неутешная супруга Ефима Петровича, почти тотчас же по смерти его, отправилась на долгий срок в Италию со всем семейством, состоявшим все из особ женского пола, а Алеша
попал в дом к каким-то двум дамам, которых он прежде никогда и не видывал, каким-то дальним родственницам Ефима Петровича, но на каких условиях, он сам того не знал.
Неточные совпадения
В вагоне — лихорадочных, // Горячечных работничков // Нас много набралось, // Всем одного желалося, // Как мне:
попасть на родину, // Чтоб
дома помереть.
— Ну, Христос с вами! отведите им по клочку земли под огороды! пускай сажают капусту и
пасут гусей! — коротко сказала Клемантинка и с этим словом двинулась к
дому,
в котором укрепилась Ираидка.
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть
спала с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару,
в несколько часов сломали целую улицу
домов и окопали пожарище со стороны города глубокою канавой. На другой день пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.
В ту же ночь
в бригадировом
доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить
в самом начале. Сгорел только архив,
в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение
в поджоге, и
пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
Из окон комнаты Агафьи Михайловны, старой нянюшки, исполнявшей
в его
доме роль экономки,
падал свет на снег площадки пред
домом. Она не
спала еще. Кузьма, разбуженный ею, сонный и босиком выбежал на крыльцо. Лягавая сука Ласка, чуть не сбив с ног Кузьму, выскочила тоже и визжала, терлась об его колени, поднималась и хотела и не смела положить передние лапы ему на грудь.