Неточные совпадения
— Тогда умру. Как мама померла, так и я помру, — сказала Дунюшка — и так спокойно, так уверенно, как будто
говорила, что вот посидит, посидит
с отцом да и побежит глядеть, как в огороде работницы гряды копают.
— Заждались мы тебя! Чуть-чуть не поплакали. Думали, не случилось ли уж чего
с тобой, —
говорила она, весело улыбаясь и снимая
с отца шубу.
Отцу, он хоть и любит ее и хоть не раз
говорил, что в сердечных делах воли
с нее не снимает, стыдится, однако, признаться, робеет, смелость теряет.
Когда же у
отца зашел разговор
с Дмитрием Петровичем про цены на тюлений жир и вспомнила она, как Марко Данилыч хотел обмануть и Меркулова, и Зиновья Алексеича и какие обидные слова
говорил он тогда про Веденеева, глаза у ней загорелись полымем, лицо багрецом подернулось, двинулась она, будто хотела встать и вмешаться в разговор, но, взглянув на Дуню, опустила глаза, осталась на месте и только кидала полные счастья взоры то на
отца, то на мать, то на сестру.
— Церковь-то от них далеконько, Василий Петрович, — сказала Марья Ивановна. — А зимой ину пору в лесу-то из сугробов и не выберешься. А не случалось ли вам когда-нибудь
говорить про Сергеюшку
с нашим батюшкой,
с отцом Никифором? Знаете ли, что Сергеюшка-то не меньше четырех раз в году у него исповедуется да приобщается… Вот какой он колдун! Вот как бегает от святой церкви. И не один Сергеюшка, а и все, что в лесу у меня живут — и мужчины, и женщины, — точно так же. Усердны они к церкви, очень усердны.
С грустью,
с досадой смотрел работящий, домовитый
отец на непутное чадо, сам про себя раздумывал и хозяйке
говаривал: «Не быть пути в Гараньке, станет он у Бога даром небо коптить, у царя даром землю топтать.
— Ни вечером на сон грядущий, ни поутру, как встанет, больше трех поклонов не кладет и то кой-как да таково неблагочестно. Не раз я
говорила ей, не годится, мол, делать так, а она ровно и не слышит, ровно я стене
говорю. Вам бы самим, Марко Данилыч,
с ней
поговорить. Вы
отец, родитель, ваше дело поучить детище. Бог взыщет
с вас, ежели так оставите.
Много раз
говаривала ей Марья Ивановна,
говорила и Варенька, что, вступая на путь Божий, должно отречься от мира, от
отца с матерью, ото всего рода, племени.
Слышала она, ясно слышала, особенно в ночной тиши, голос
отца, тихий и ласковый, каким всегда он
говаривал с ней.
— Забудьте, опять-таки скажу вам, Авдотья Марковна, забудьте на некоторое время, что
с вами
говорит, по-вашему, поп никонианский, — продолжал
отец Прохор.
С любовью и радушием проводили ее и
отец Прохор, и матушка попадья, и обе поповны,
говоря, что очень соболезнуют, не угостивши как бы следовало приехавшую из такой дали гостью.
Не то что со мной,
с отцом говорить перестала.
— Потрапезуем-ка, любезненький мой, чем Бог послал у старца в келье, —
говорил отец Тарасий. — Водочки прежде всего выкушай, и я вместе
с тобой выпью монашескую калишку. Сделай милость, друг, откушай.
За обедом, по иноческим правилам, все трое сидели молча. Один лишь игумен изредка
говорил, потчуя гостей каждым кушаньем и наливая им в стаканы «виноградненького», не забывая при том и себя. После обеда перешли в прежнюю комнату, бывшую у
отца Тарасия приемною. Здесь игумен подробно рассказывал петербургскому гостю о скитах керженских и чернораменских, о том, как он жил, будучи в расколе, и как обратился из него в единоверие вследствие поучительных бесед
с бывшим архиепископом Иаковом.
Неточные совпадения
Еще
отец, нарочно громко заговоривший
с Вронским, не кончил своего разговора, как она была уже вполне готова смотреть на Вронского,
говорить с ним, если нужно, точно так же, как она
говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.
Казалось, очень просто было то, что сказал
отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами
говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она не могла собраться
с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
Левину хотелось
поговорить с ними, послушать, что они скажут
отцу, но Натали заговорила
с ним, и тут же вошел в комнату товарищ Львова по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
— Не берет, — сказала Кити, улыбкой и манерой
говорить напоминая
отца, что часто
с удовольствием замечал в ней Левин.
― Вы
говорите ― нравственное воспитание. Нельзя себе представить, как это трудно! Только что вы побороли одну сторону, другие вырастают, и опять борьба. Если не иметь опоры в религии, ― помните, мы
с вами
говорили, ― то никакой
отец одними своими силами без этой помощи не мог бы воспитывать.