Неточные совпадения
По вечерам и ярманочные, и городские трактиры битком набиты. Чаю
выпивают количество непомерное. После, как водится, пойдут в ход закусочки, конечно, с прибавленьицем. В Москве — в Новотроицком, у Лопашева и в других излюбленных купечеством трактирах — можно только чай
пить, но закусывать, а пуще того винца рюмочку
выпить — сохрани Господи и помилуй!.. Зазорное дело!.. У Макарья не то: там и московским, и городовым купцам, яко в пути находящимся,
по все дни и
по вся
ночи — разрешения на вся.
Расходятся мирно и тихо
по избам, и там в первый раз после лета вздувают огни. Теперь барские дожинные столы перевелись, но у зажиточных крестьян на Успеньев день наемным жнеям и жнецам ставят еще сытный обед с вином, с пивом и непременно с деженем, а после обеда где-нибудь за околицей до поздней
ночи молодежь водит хороводы, либо, рассевшись
по зеленому выгону,
поет песни и взапуски щелкает свежие, только что созревшие орехи.
Доподлинно знаю, что у нее в пустынном дворце
по ночам бывает веселье: приходят к царице собаки-гяуры, ровно ханы какие в парчовых одеждах, много огней тогда горит у царицы, громкие песни
поют у нее, а она у гяуров даже руки целует.
— Известно что, — ухмыльнулся Васютка. — Соловьев
по ночам вместе слушают-с,
по грибы да
по ягоды
по лесочкам похаживают.
Были у них ахи,
были и махи, надо полагать, всего бывало. На эти дела в скитах оченно просто. Житье там разлюли-малина, век бы оттоле не вышел.
После этого разговора Строинский
по целым
ночам просиживал с унтер-офицером и мало-помалу проникал в «тайну сокровенную». Месяцев через восемь тот же унтер-офицер ввел его в Бендерах в сионскую горницу. Там все
были одеты в белые рубахи, все с зелеными ветвями в руках;
были тут мужчины и женщины. С венком из цветов на голове встретил Строинского при входе пророк. Грозно, даже грубо спросил он...
— Послушайте глупого моего слова, Марко Данилыч. Как же это
будет у нас? Как наша голубушка одна с Васильем поедет? Да еще даль такую, да еще
ночью. Хорошо ли это, сами извольте рассудить. А по-моему, нехорошо, даже больно нехорошо. Как молоденькой девице
ночью с мужчиной одной ехать! Долго ль до греха?
— А
по ночам все, слышь, песни
поют. Верные люди про́ это сказывали, — сказала Аннушка. — Идут еще на селе разговоры, что
по ночам у Святого ключа они сбираются в одних белых рубахах. И
поют над ключом и пляшут вокруг.
— Видится, что так, Марко Данилыч, — ответила Дарья Сергевна. —
По всем приметам выходит так. И нынешние, как в старину, на тот же ключ
по ночам сходятся, и, как тогда, мужчины и женщины в одних белых длинных рубахах. И тоже пляшут, и тоже кружáтся, мирские песни
поют, кличут, визжат, ровно безумные аль бесноватые, во всю мочь охают, стонут, а к себе близко никого не подпускают.
Кто с Богом не водится,
По ночам ему не молится,
На раденьях не трудится,
Сердцем кто не надрывается,
Горючьими слезами не обливается —
Много, много с того спросится,
Тяжело
будет ответ держать,
На том свете в темноте лежать!
А кто с Господом водится,
По ночам ему молится,
На раденьях не ленится,
Сердцем своим надрывается,
Живот кровью обливается,
Сердечный ключ поднимается,
Хотя сердцем надрывается
Да слезами омывается, —
За то на небе ему слава велия!
—
Ночью она убежала, — сказал отец Прохор. — Грозило ей большое несчастье, беда непоправимая. В окошко выпрыгнула. Не до того
было ей, чтоб пожитки сбирать… Да я лучше все
по порядку расскажу. Неподалеку от того города, где жительствует родитель Авдотьи Марковны, одна пожилая барышня, генеральская дочь, именье купила. Из семьи здешних господ она — Алымова, Марья Ивановна.
Подробно рассказал Патап Максимыч, как он
ночью застал Корнея возле умиравшего Смолокурова, рассказал и о распоряженьях своих
по делам сироты. Колышкин нашел, что крестным все сделано
было хорошо.
Охотников до чужбинки в том городке, где жил покойный Марко Данилыч,
было вдоволь, и потому Герасим Силыч
по ночам в доме на каждой лестнице клал спать
по нескольку человек, чтоб опять ночным делом не забрался в покои какой-нибудь новый Корней Прожженный.
Уедут юнкера туда, где свет, музыка, цветы, прелестные девушки, духи, танцы, легкий смех, а Дрозд пойдет в свою казенную холостую квартиру, где, кроме денщика, ждут его только два живых существа, две черные дворняжки, без признаков какой бы то ни было породы: э-Мальчик и э-Цыган. Говорят, что Дрозд
выпивает по ночам в одиночку.
С тоски начал учиться играть на скрипке,
пилил по ночам в магазине, смущая ночного сторожа и мышей. Музыку я любил и стал заниматься ею с великим увлечением, но мой учитель, скрипач театрального оркестра, во время урока, — когда я вышел из магазина, — открыл не запертый мною ящик кассы, и, возвратясь, я застал его набивающим карманы свои деньгами. Увидав меня в дверях, он вытянул шею, подставил скучное бритое лицо и тихо сказал:
Неточные совпадения
Таким образом оказывалось, что Бородавкин
поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"
была доведена в нем почти до исступления. Дни и
ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг,
по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел
по стопам своего знаменитого предшественника.
Возвратившись домой, Грустилов целую
ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти.
Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как
по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз и весь Глупов.
Но торжество «вольной немки» приходило к концу само собою.
Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее кончено. В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы,
по крайней мере, избежать позора и не
быть посаженной, подобно Клемантинке, в клетку, но
было уже поздно.
Происходили беспрерывные совещания
по ночам; там и сям прорывались одиночные случаи нарушения дисциплины; но все это
было как-то до такой степени разрозненно, что в конце концов могло самою медленностью процесса возбудить подозрительность даже в таком убежденном идиоте, как Угрюм-Бурчеев.
Было свежее майское утро, и с неба падала изобильная роса. После бессонной и бурно проведенной
ночи глуповцы улеглись спать, и в городе царствовала тишина непробудная. Около деревянного домика невзрачной наружности суетились какие-то два парня и мазали дегтем ворота. Увидев панов, они, по-видимому, смешались и спешили наутек, но
были остановлены.