Неточные совпадения
У Лещовых гостей было много, но Дуня никого даже не
заметила, но, бывши с
отцом в Петров день на старом своем пепелище, в обители матушки Манефы, казанского купчика Петра Степаныча Самоквасова маленько заприметила.
Украдкой
мечет Самоквасов на Дуню страстные взоры, а сам то и дело оглядывается, не
заметил бы
отец.
Заметив в маленьком Веденееве способности, начальник губернии безо всяких обиняков объявил его
отцу, что не утвердит за ним каких-то выгодных подрядов, ежели не пошлет он сына учиться в академию.
Только что ушли Марко Данилыч с Дуней от Дорониных, воротился с почты Дмитрий Петрович. Прочитали письмо меркуловское и разочли, что ему надо быть дня через три, через четыре. Такой срок Лизавете Зиновьевне показался чересчур длинным, и навернулись у ней на глазах слезы.
Заметил это
отец и шутливо спросил...
— У них, слышь, ежели какой человек приступает к ихней вере, так они с него берут присягу, заклинают его самыми страшными клятвами, чтобы никаких ихних тайностей никому не
смел открывать: ни
отцу с матерью, ни роду, ни племени, ни попу на духу, ни судье на суде.
Дети, не видавшие дома такой лакомой еды, какую принес
отец, с жадностью пожирали ее глазами, и как ни были голодны, но при чужом человеке не
смели до нее дотронуться.
Сначала Дуня не догадывалась, к чему
отец речи клонит, но когда услыхала последние слова его, стремительно кинулась к Марье Ивановне, опустилась перед ней, положила русую головку ей на колени и со слезами в голосе стала
молить о согласии.
— Ни вечером на сон грядущий, ни поутру, как встанет, больше трех поклонов не кладет и то кой-как да таково неблагочестно. Не раз я говорила ей, не годится,
мол, делать так, а она ровно и не слышит, ровно я стене говорю. Вам бы самим, Марко Данилыч, с ней поговорить. Вы
отец, родитель, ваше дело поучить детище. Бог взыщет с вас, ежели так оставите.
— Тятенька, да отпусти же, ради Господа, сделай такую для меня милость, — нежно обвивая руками
отца,
молила Дуня.
Послала к
отцу письмо, слезно
моля взять ее домой поскорее.
— От господ из Луповиц, — молвил Пахом. — Доложи
отцу Израилю: приказчика,
мол, господа Луповицкие до его высокопреподобия прислали с гостинчиком.
— Не вздумает ли обитель нашу посетить? Давненько не жаловала, третий год уж никак… Поклон ей усердный от меня, да молви,
отец,
мол, игумен покорнейше просит его обитель посетить, — сказал Израиль.
— Видишь ли, — обратился игумен к Пахому. — Нет, друг, поклонись ты от меня благотворительнице нашей, Марье Ивановне, но скажи ей, что желания ее исполнить не могу. Очень,
мол, скорбит
отец игумен, что не может в сем случае сделать ей угождения… Ох, беда, беда с этими господами!.. — прибавил он, обращаясь к казначею. — Откажи — милостей не жди, сделаю по-ихнему, от владыки немилости дожидайся… Да… Нет, нет, Пахом Петрович, — не могу.
Доложи господам,
отец,
мол, игумен рад бы всей душой, да опасается — в ответ не попасть бы.
Молите меня,
отца, и будьте мне верны до конца, за то не лишу вас золотого венца…
Притворяйся, говорила намедни мне Марья Ивановна, притворяйся, чтоб
отец не
заметил в тебе перемены…
— Так вот что, — сказала Марья Ивановна. — Пиши
отцу, что тебе на ярманку не хочется, а желаешь ты до осени прогостить в Луповицах, а впрочем,
мол, полагаюсь на всю твою волю. Поласковей пиши, так пиши, чтоб ему не вспало никакого подозренья. Я тоже напишу.
— Всегда любуюсь вашей столовой, — оглядывая ее стены, вполголоса
заметил Егор Сергеич. — Что ни говори, а
отцы наши и деды пожить умели. Конечно, все это суета, мирские увлеченья, а хорошо, красиво, изящно… Что это за Дуня такая у вас?
Андрей Александрыч остался, а Пахому велел идти домой и сейчас же составить
смету на постройки при барском доме и поправки в доме
отца Прохора. Как ни упрашивала попадья, чтобы позволил Андрей Александрыч Пахому выпить у ней чашечку-другую чая, но он не согласился и приказал конторщику как можно скорей домой поспешить, доложить Николаю Александрычу, что все строенья осмотрены и что поправки необходимы.
— Не слыхали разве? — сказал
отец Прохор. — Про это не любят они рассказывать.
Отец ведь тоже был в этой самой ереси, а как человек был знатный и богатый, то никто к нему и прикоснуться не
смел. Сильная рука у него была в Петербурге, при самом царском дворе находились друзья его и благоприятели. А все-таки не избежал достойной участи — в монастырь сослали, там в безысходном заточенье и жизнь скончал.
Неточные совпадения
Отец, не имея почтения к жене своей, едва
смеет их обнять, едва
смеет отдаться нежнейшим чувствованиям человеческого сердца.
Простаков. Ах,
отец родной! Мы уж видали виды. Я к ним и появиться не
смею.
— Не берет, — сказала Кити, улыбкой и манерой говорить напоминая
отца, что часто с удовольствием
замечал в ней Левин.
Вошел Сережа, предшествуемый гувернанткой. Если б Алексей Александрович позволил себе наблюдать, он
заметил бы робкий, растерянный взгляд, с каким Сережа взглянул на
отца, а потом на мать. Но он ничего не хотел видеть и не видал.
Девочка, любимица
отца, вбежала
смело, обняла его и смеясь повисла у него на шее, как всегда, радуясь на знакомый запах духов, распространявшийся от его бакенбард. Поцеловав его наконец в покрасневшее от наклоненного положения и сияющее нежностью лицо, девочка разняла руки и хотела бежать назад; но
отец удержал ее.