— Конечно, это доподлинно так! Супротив этого сказать нечего, — вполголоса отозвался Доронин. — Только ведь сам ты знаешь, что в рыбном деле я на синь-порох ничего не разумею. По хлебной части
дело подойди, маху не дам и советоваться не стану ни с кем, своим рассудком оборудую, потому что хлебный торг знаю вдоль и поперек. А по незнаемому делу как зря поступить? Без хозяйского то есть приказу?.. Сам посуди. Чужой ведь он человек-от. Значит, ежели что не так, в ответе перед ним будешь.
Неточные совпадения
Шумит, бежит пароход, то и
дело меняются виды: высятся крутые горы, то покрытые темно-зеленым орешником, то обнаженные и прорезанные глубокими и далеко уходящими врáгами. Река извивается, и с каждым изгибом ее горы то
подходят к воде и стоят над ней красно-бурыми стенами, то удаляются от реки, и от их подошвы широко и привольно раскидываются ярко-зеленые сочные покосы поемных лугов. Там и сям на венце гор чернеют ряды высоких бревенчатых изб, белеют сельские церкви, виднеются помещичьи усадьбы.
— Сговоришь с ним!.. Как же!.. — молвил Василий Фадеев. — Не в примету разве вам было, как он, ничего не видя, никакого
дела не разобравши, за сушь-то меня обругал? И мошенник-от я у него, и разбойник-от! Жиденька!.. Веслом, что ли, небо-то расшевырять, коли солнцо́в нет… Собака так собака и есть!.. Подойди-ка я теперь к нему да заведи речь про ваши
дела, так он и не знай что со мной поделает… Ей-Богу!
— Какое же тут богохульство? — с живостью возразил Зиновий Алексеич. — Год на год, век на век не
подходят. Всякому времени довлеет злоба его. Тогда надо было кабалу, теперь другое
дело. Тогда кабала была
делом благословенным, теперь не то.
— Напрасно, — насупившись, прошептал Смолокуров. — Как ему, сидя в Царицыне, знать здешни
дела макарьевски? Смотри, друг, не завалялось бы у нас… Теперь-то согласен, а через два либо через три
дня, ежели какая линия
подойдет, может статься, и откажусь…
Дело коммерческое. Сам не хуже меня разумеешь.
— А какое же ваше
дело? — вытянув шею, с любопытством спросил Василий Фадеев. — Объясните мне вашу просимость, а я совет могу подать, как вам
подойти к Марку Данилычу. Ведь с ним говорить-то надо умеючи.
—
Дела такие
подошли, матушка, — озабоченно отвечал Самоквасов. — В Москве был, в Питер ездил, теперь вот здесь третью неделю живу. Нонешним годом, не знаю, вдругорядь-то и попаду ли я к вам.
— Хмелевка! — с удивлением сказал Меркулов. — Неужто в самом
деле? Значит, к Васильсурску
подходим.
Поужинали и бутылочку с белой головкой роспили да мадеры две бутылки. Разговорился словоохотливый Морковников, хоть Меркулов почти вовсе не слушал его. Только и было у него на уме: «Не воротился ли Веденеев, да как-то завтра Бог приведет с невестой встретиться, да еще какие цены на тюленя́ означатся?» То и
дело поглядывал он на дверь. «Авось Митенька не
подойдет ли», — думал он. Оттого и редко отвечал он на докучные вопросы Морковникова.
И стали ее ублажать. Варвара Петровна первая
подошла к ней и поцеловала. Смутилась, оторопела бедная девушка. Еще немного
дней прошло с той поры, как, угнетенная непосильной работой в доме названого дяди, она с утра до ночи терпела попреки да побои ото всех домашних, а тут сама барыня, такая важная, такая знатная, целует и милует ее. А за Варварой Петровной и другие — Варенька, Марья Ивановна, Катенька ее целовали.
Языком мы с ним города берем, а
подойдет дело, сейчас и отлынивать.
— Да, — примолвила Аграфена Петровна. — Вот хоть и меня, к примеру, взять. По десятому годочку осталась я после батюшки с матушкой. Оба в один
день от холеры в больнице померли, и осталась я в незнакомом городу одна-одинешенька. Сижу да плачу у больничных ворот.
Подходит тятенька Патап Максимыч. Взял меня, вспоил, вскормил, воспитал наравне с родными дочерьми и, мало того, что сохранил родительское мое именье, а выдавши замуж меня, такое же приданое пожаловал, какое и дочерям было сготовлено…
— Вашего хозяина Господь недугом посетил, — сказал Патап Максимыч. — Болезнь хоша не смертна, а
делами Марку Данилычу пока нельзя займоваться. Теперь ему всего пуще нужен спокой, потому и позвал он меня, чтобы распорядиться его
делами. И только мы с ним увиделись, первым его словом было, чтобы я вас рассчитал и заплатил бы каждому сполна, кому что доводится. Вот я и велел Василию Фадеичу составить списочек, сколько кому из вас денег заплатить следует. Кому кликну, тот
подходи… Пимен Семенов!..
На другой
день после совещанья Луповицких кто-то тихими шагами
подошел к Дуниной комнате и чуть слышно постучал в дверь.
В то время как рубили капусту,
подошел двадцатый
день по смерти Марка Данилыча, и к Дуне приехал Патап Максимыч с Аграфеной Петровной и с детьми ее.
— А кто обещал про это
дело никому не поминать? Кто слово давал и себя заклинал? А? — прошипел,
подойдя к Алексею, Патап Максимыч. — Забыл?
Вахрушка не сказал главного: Михей Зотыч сам отправил его в Суслон, потому что ждал какого-то раскольничьего старца, а Вахрушка, пожалуй, еще табачище свой запалит. Старику все это казалось обидным, и он с горя отправился к попу Макару, благо помочь подвернулась. В самый раз
дело подошло: и попадье подсобить и водочки с помочанами выпить. Конечно, неприятно было встречаться с писарем, но ничего не поделаешь. Все равно от писаря никуда не уйдешь. Уж он на дне морском сыщет.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который
подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
В этот
день весь Глупов был пьян, а больше всех пятый Ивашко. Беспутную оную Клемантинку посадили в клетку и вывезли на площадь; атаманы-молодцы
подходили и дразнили ее. Некоторые, более добродушные, потчевали водкой, но требовали, чтобы она за это откинула какое-нибудь коленце.
Пробыв
день, и она и хозяева ясно чувствовали, что они не
подходят друг к другу и что лучше им не сходиться.
С следующего
дня, наблюдая неизвестного своего друга, Кити заметила, что М-llе Варенька и с Левиным и его женщиной находится уже в тех отношениях, как и с другими своими protégés. Она
подходила к ним, разговаривала, служила переводчицей для женщины, не умевшей говорить ни на одном иностранном языке.
Если б Левин мог понять, как он понимал, почему
подходить к кассе на железной дороге нельзя иначе, как становясь в ряд, ему бы не было обидно и досадно; но в препятствиях, которые он встречал по
делу, никто не мог объяснить ему, для чего они существуют.