Неточные совпадения
Шестнадцати лет еще не было Дуне, когда воротилась она из
обители, а досужие свахи то́тчас одна за другой стали подъезжать к Марку Данилычу — дом богатый, невеста одна дочь у
отца, — кому не охота Дунюшку
в жены себе взять. Сунулись было свахи с купеческими сыновьями из того городка, где жили Смолокуровы, но всем отказ, как шест, был готов. Сына городского головы сватали — и тому тот же ответ.
У Лещовых гостей было много, но Дуня никого даже не заметила, но, бывши с
отцом в Петров день на старом своем пепелище,
в обители матушки Манефы, казанского купчика Петра Степаныча Самоквасова маленько заприметила.
Вспоминая о том, дни и ночи плакала она, умоляя
отца с матерью позволить ей поселиться
в какой-нибудь
обители…
Это очень не нравилось
отцу Израилю — «зачем, — говаривал он юроду, — призревшая тебя
обитель лишается достодолжной благостыни?» У себя
в келье Софронушка только деревянное масло да восковые свечи принимал от приходивших узнавать судьбу.
— Ишь что сказал! — воскликнул
отец Израиль. — А разве неизвестно тебе, что к
отцу Софронию богомольцы частенько за благословеньем приходят.
В две-то недели сколько, ты полагаешь,
обитель от того получит?.. Мне от
отца казначея проходу не будет тогда. Так али нет,
отец Анатолий?
— Как же не знать матушку Манефу? — сказала Аграфена Ивановна. — При мне и
в обитель ту поступила.
В беличестве звали ее Матреной Максимовной, прозванье теперь я забыла. Как не знать матушку Манефу?
В послушницах у матери Платониды жила.
Отец горянщиной у ней торговал, темный был богач, гремел
в свое время за Волгой… много пользовалась от него Платонидушка.
Неточные совпадения
С своей стороны, дикое, грубое, невежественное православие взяло верх. Его проповедовал новгородский архимандрит Фотий, живший
в какой-то — разумеется, не телесной — близости с графиней Орловой. Дочь знаменитого Алексея Григорьевича, задушившего Петра III, думала искупить душу
отца, отдавая Фотию и его
обители большую часть несметного именья, насильственно отнятого у монастырей Екатериной, и предаваясь неистовому изуверству.
— Когда же сравнить можно! да ты послушай, сударь,
в моей одной
обители что девок было, и всё от богатых
отцов, редконькая так-то с улицы придет.
Из роду Отрепьевых, галицких боярских детей. Смолоду постригся неведомо где, жил
в Суздале,
в Ефимьевском монастыре, ушел оттуда, шатался по разным
обителям, наконец пришел к моей чудовской братии, а я, видя, что он еще млад и неразумен, отдал его под начал
отцу Пимену, старцу кроткому и смиренному; и был он весьма грамотен: читал наши летописи, сочинял каноны святым; но, знать, грамота далася ему не от господа бога…
— А у меня ещё до этой беды мечта была уйти
в монастырь, тут я говорю
отцу: «Отпустите меня!» Он и ругался и бил меня, но я твёрдо сказал: «Не буду торговать, отпустите!» Будучи напуган Лизой, дал он мне свободу, и — вот, за четыре года
в третьей
обители живу, а — везде торговля, нет душе моей места! Землёю и словом божьим торгуют, мёдом и чудесами… Не могу видеть этого!
Отец Асаф, хитренький и злобненький старичок, шпион игумена, должность Христа ради юродивого исполнявший
в обители, начал поносить меня гнуснейшими словами, так что я даже сказал ему: