Неточные совпадения
— Это все
добро, все хорошо, все по-Божьему, — молвил Марко Данилыч. — Насчет родителя-то
больше твердите, чтоб во всем почитала его. Она у меня девочка смышленая, притом же мягкосердая — вся в мать покойницу… Обучите ее, воспитайте мою голубоньку — сторицею воздам, ничего не пожалею. Доброту-то ее, доброту сохраните, в мать бы была… Ох, не знала ты, мать Макрина, моей Оленушки!.. Ангел Божий была во плоти!.. Дунюшка-то вся в нее, сохраните же ее, соблюдите!.. По гроб жизни благодарен останусь…
А полюбили ее не только в чаянии богатых подарков от Марка Данилыча, а за то
больше, что Дуня была такая
добрая, такая умница, такая до всех ласковая.
Груня имела
большое влияние на подраставшую девочку, ее да Дарью Сергевну надо было Дуне благодарить за то, что, проживши семь лет в Манефиной обители, она всецело сохранила чистоту душевных помыслов и внедрила в сердце своем стремление к
добру и правде, неодолимое отвращенье ко всему лживому, злому, порочному.
Другие бурлаки тоже не чаяли
добра от водяного. Понадеясь на свои паспорты, они громче других кричали,
больше наступали на хозяина, они же и по местам не пошли. Теперь закручинились. Придется, сидя в кутузке, рабочие дни терять.
— С покойным его родителем мы
больше тридцати годов хлеб-соль важивали, в приятельстве были… — продолжал Зиновий Алексеич. — На моих глазах Никитушка и вырос. Жалко тоже!.. А уж
добрый какой да разумный.
Наемным приказчикам
большой веры не давал; хоть и
добрый был человек, благодушный и всякому был рад помощь оказать, но приказчикам на волос не верил.
Сватались из-за невестиной красоты, из-за хорошего родства, а
больше всего из-за денег; таких только отчего-то не виделось, что думали жениться в надежде найти в Лизавете Зиновьевне
добрую жену, хорошую хозяйку и разумную советницу.
Про катанье потолковали. Вспомянула
добрым словом Татьяна Андревна Самоквасова с Веденеевым и примолвила, что, должно быть, оба они
большие достатки имеют… С усмешкой ответил ей Марко Данилыч...
Жизни был
доброй, сам великий постник, смиренник, к тому же начетчик
большой.
Братнина нищета и голод детей сломили в Чубалове самообольщенье духовной гордостью. Проклял он это исчадие ада, из ненавистника людей, из отреченника от мира преобразился в существо разумное — стал человеком… Много вышло из того
доброго для других, а всего
больше для самого Герасима Силыча.
Скотина зачумела и вся до последнего бычка повалилась, потом были сряду два хлебных недорода, потом лихие люди клеть подломали и все
добро повытаскали, потом овин сгорел, потом Абрам
больше года без вины в остроге по ошибке, а скорей по злому произволу прокурора, высидел.
Иные после
доброго торгу кто в кабаке, кто в трактире сидел, распивая магарычи с покупателями, но
больше народа на воле по селу толпилось.
— Пора бы, давно бы пора Николаюшке парусами корабль снарядить, оснастить его да в Сионское море пустить, — радостно сказал он Пахому. — Вот уж
больше шести недель не томил я грешной плоти святым раденьем, не святил души на Божьем кругу… Буду, Пахомушка, беспременно буду к вам в Луповицы… Апостольски радуюсь, архангельски восхищаюсь столь радостной вести. Поклон до земли духовному братцу Николаюшке. Молви ему:
доброе, мол, дело затеял ты, старик Семенушка очень, дескать, тому радуется…
— Когда дух святый снидет на тебя, душа твоя и тело обратятся в ничто, — сказала Катенька. — Ни тело тогда не чувствует, ни душа. Нет ни мыслей, ни памяти, ни воли, ни
добра, ни зла, ни разума, ни безумия… Ты паришь тогда в небесных кругах, и нет слов рассказать про такое блаженство… Не испытавши, невозможно его понять… Одно слово — соединенье с Богом. В самом раю нет радостей и наслажденья
больше тех, какие чувствуешь, когда дух святый озарит твою душу.
«Все от
большого да малого только и норовят теперь по сторонам
добро тащить — каждому лакомо поживиться достатками Марка Данилыча.
— На
добром слове благодарны. С приездом проздравляем!.. Всякого
добра пошли тебе Господи!.. Жить бы тебе сто годов с годом!.. Богатеть еще
больше, из каждой копейки сто рублев тебе! — весело и приветливо заголосили рабочие.
А у самих на уме: «Услышит Чапурин, не будет такой
добрый». Шепнули Маркелу Аверьянову про то. Тот смекнул, и
больше ни гугу.
Потом за «
добрым делом» стали наезжать свахи из
больших городов — из Мурома, из Шуи, из Ярославля, даже из Москвы — везде по купечеству знали, что у Марка Данилыча
больше миллиона в сундуке и одна-единственная дочка Авдотья Марковна.
— Думать надо, его обворовывают. Все тащат: и приказчики, и караванные, и ватажные. Нельзя широких дел вести без того, чтобы этого не было, — молвил луповицкий хозяин, Андрей Александрыч. — И в маленьких делах это водится, а в
больших и подавно. Чужим
добром поживиться нынче в грех не ставится, не поверю я, чтобы к Смолокурову в карман не залезали. Таковы уж времена. До легкой наживы все больно охочи стали.
— Тятенька, — вступилась Аграфена Петровна, — вы ведь еще ничего не знаете, как мы с Дуней от Луповицких уехали. Много было всяких приключений, говорить теперь не стану, сама когда-нибудь расскажет. Поликарп Андреич да еще один человек и ей, и мне много
добра сделали. Будь у меня такие же деньги, как у Дуни, я бы и
больше трех тысяч не пожалела.
Денег хоть и много после отца ей осталось —
больше миллиона, да ведь не в деньгах людское счастье, а в близком,
добром человеке.
— Ведь у тебя в сундуках-то
добра больше, чем на сто тысяч, Дунюшка, — сказала она. — Шутка ли это? Подумай. Тятенька придумал хорошо. Ты как решишь?
Васин, который, как успел рассмотреть Володя, был маленький, с
большими добрыми глазами, бакенбардист, рассказал, при общем сначала молчании, а потом хохоте, как, приехав в отпуск, сначала ему были ради, а потом отец стал его посылать на работу, а за женой лесничий поручик дрожки присылал. Всё это чрезвычайно забавляло Володю. Он не только не чувствовал ни малейшего страха или неудовольствия от тесноты и тяжелого запаха в блиндаже, но ему чрезвычайно легко и приятно было.
Неточные совпадения
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы
добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь
большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится
больше и
больше.
Размышления его были самые сложные и разнообразные. Он соображал о том, как отец его получит вдруг и Владимира и Андрея, и как он вследствие этого нынче на уроке будет гораздо
добрее, и как он сам, когда будет
большой, получит все ордена и то, что выдумают выше Андрея. Только что выдумают, а он заслужит. Они еще выше выдумают, а он сейчас и заслужит.
— Вронский — это один из сыновей графа Кирилла Ивановича Вронского и один из самых лучших образцов золоченой молодежи петербургской. Я его узнал в Твери, когда я там служил, а он приезжал на рекрутский набор. Страшно богат, красив,
большие связи, флигель-адъютант и вместе с тем — очень милый,
добрый малый. Но более, чем просто
добрый малый. Как я его узнал здесь, он и образован и очень умен; это человек, который далеко пойдет.
Разумеется, как
добрый человек, он
больше любил, чем не любил людей, а потому и народ.
— И неправда! И поскорей не думайте
больше так! — сказала Кити. — Я тоже была о нем очень низкого мнения, но это, это — премилый и удивительно
добрый человек. Сердце у него золотое.