Неточные совпадения
В самый смертный
час подозвала мать Назарета Веру Иевлевну, велела ей вынуть из подголовка ключ
от подземелья и взяла с нее зарок со страшным заклятьем самой туда ходить, но других никого не пускать.
Раз по пяти на каждый
час призывала Аксинья Захаровна Пантелея и переспрашивала его про матушкину болезнь. Но Пантелей и сам не знал хорошенько, чем захворала Манефа, слышал только
от матерей, что лежит без памяти, голова как огонь, а сама то и дело вздрагивает.
И надобно же было так случиться, что в те самые
часы, когда двойник Евграфа свиделся с Марьей Гавриловной, исстрадавшаяся Настя поведала матери про свое неизбывное горе, про свой позор, которого нельзя спрятать
от глаз людских.
Не чаял Алексей так дешево разделаться… С первых слов Патапа Максимыча понял он, что Настя в могилу тайны не унесла… Захолонуло сердце, смертный страх обуял его: «Вот он, вот
час моей погибели
от сего человека!..» — думалось ему, и с трепетом ждал, что вещий сон станет явью.
С матерью Манефой и с соборными старицами чуть не каждый день по нескольку
часов беседовал он
от Писания или рассказывал про Белую Криницу, куда ездил в лучшую пору ее, при первом митрополите Амвросии.
Заслушалась Манефа пения, просидела в келарне до самой вечерней трапéзы. В урочный
час Виринея с приспешницами ужину собрала, и Манефа сама сидеть за трапезой пожелала… Когда яства были расставлены, все расселись по местам, а чередная канонница подошла к игуменье за благословением начать
от Пролога чтение, Василий Борисыч сказал Манефе...
Первый летний уповодок
от восхода солнца и перекуски (ломоть хлеба) до завтрака (то есть с четырех или пяти
часов до восьми
часов утра); второй —
от завтрака до обеда (с восьми
часов до полудня); третий —
от обеда до пáуженки (еда между обедом и ужином), то есть
от полудня до трех или четырех
часов пополудни; четвертый —
от пауженки до солнечного заката и ужина, то есть до восьми или девяти
часов.
— Ох, искушение!.. Настал
час испытаний! — схватив себя за виски, говорил он и снова принялся уговаривать то рыдавшую, то надрывавшуюся
от хохота Устинью.
— С колдуньей! — как полотно побледнев, прошептала Манефа. —
От часу не легче!.. Что ж это такое!.. Что с ней содеялось?..
— Не бойся, матушка. Далёко горит, нас не захватит.
Часу не пройдет после выезда, как будем мы на Фотиньиной гробнице,
от нее до могилки матушки Голиндухи рукой подать, а тут и кельи Улáнгерские. Вечерен не отпоют, будем в Улáнгере.
Поднялся вихрь и раскидал полымя по всему скиту;
часа через два ничего
от него не осталось.
Через
час после обеда собор начался. Середь келарни ставлен был большой стол, крытый красным кумачом. На нем положили служебное евангелие в окладе, с одной стороны его на покрытом пеленою блюде большой серебряный крест, с другой — кормчую книгу. Десятка полтора других книг в старинных, почерневших
от времени переплетах положены были по разным местам стола.
— Про это надо бы, Васенька, прежде было подумать, допрежь улангерского лесочка. А теперь, как дело уж сделано, на увертки поздно идти, — молвил Семен Петрович. — Нет, дружище, дело твое теперь вот какое: либо женись да принимай
от тестя небольшие побои, либо брось и на погибель иди, смертного
часа жди.
— И кому б такая блажь вспала в голову, чтоб меня взять за себя?.. Не бывать мне кроткой, послушной женой — была б я сварливая, злая, неугодливая!.. На малый
час не было б
от меня мужу спокою!.. Служи мне, как извечный кабальный, ни шаг из воли моей выйти не смей, все по-моему делай! А вздумал бы наперекор, на все бы пошла. Жизни не пожалела б, а уж не дала бы единого
часа над собой верховодить!..
Совсем уж смерклось, когда свадебный поезд примчался в Свиблово. Взмыленные
от быстрой езды лошади въехали прямо к попу во двор. Сушило в новой суконной рясе, с вышитым шерстями поясом, радостно и весело встретил приехавших. Близится
час, когда его никуда не годные половинки претворятся в давно желанный капитал, и он по хозяйству во всем исправится, дочку замуж выдаст, семинаристам своим хорошие квартиры в городу наймет. Дай только Бог благополучно покончить все, помехи бы грехом не случилось.
Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем
час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!..»
Сели за стол. Алексей продолжал играть роль рассеянного и задумчивого. Лиза жеманилась, говорила сквозь зубы, нараспев, и только по-французски. Отец поминутно засматривался на нее, не понимая ее цели, но находя все это весьма забавным. Англичанка бесилась и молчала. Один Иван Петрович был как дома: ел за двоих, пил в свою меру, смеялся своему смеху и
час от часу дружелюбнее разговаривал и хохотал.
Неточные совпадения
Оно и правда: можно бы! // Морочить полоумного // Нехитрая статья. // Да быть шутом гороховым, // Признаться, не хотелося. // И так я на веку, // У притолоки стоючи, // Помялся перед барином // Досыта! «Коли мир // (Сказал я, миру кланяясь) // Дозволит покуражиться // Уволенному барину // В останные
часы, // Молчу и я — покорствую, // А только что
от должности // Увольте вы меня!»
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он, не отказываясь
от водки, только потел, а секрета не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через
час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8
часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она
от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
— А я тебя ждал до двух
часов. Куда же ты поехал
от Щербацких?
В эти два
часа ожидания у Болгаринова Степан Аркадьич, бойко прохаживаясь по приемной, расправляя бакенбарды, вступая в разговор с другими просителями и придумывая каламбур, который он скажет о том, как он у Жида дожидался, старательно скрывал
от других и даже
от себя испытываемое чувство.