Неточные совпадения
— Помаленьку как-нибудь справится, — отвечал Патап Максимыч. — Никитишне из праздников праздник, как стол урядить ее позовут. Вот что я сделаю: поеду за покупками в город, заверну к Ключову, позову куму и насчет
того потолкую с ней, что искупить, а воротясь домой, подводу за ней пошлю. Да вот еще что, Аксиньюшка: не запамятуй послезавтра спосылать Пантелея в Захлыстино, стяг свежины на базаре
купил бы да две либо три свиные туши, баранины, солонины…
— Мало ль на что, — отвечал Стуколов. — Шурфы бить,
то есть пробы в земле делать, землю
купить, коли помещичья, а если казенная, в Питере хлопотать, чтобы прииск за нами записали… Да и потом, мало ль на что денег потребуется. Золото даром не дается… Зарой в землю деньги, она и станет тебе оплачивать.
— То-то и есть! — сказал Стуколов. — Без умелых людей как за такое дело приниматься? Сказано: «Божьей волей свет стоит, человек живет уменьем». Досужество да уменье всего дороже… Вот ты и охоч золото добывать, да не горазд — ну и
купи досужество умелых людей.
— Меньше половины нельзя, — решительно ответил Стуколов. — У него в Калужской губернии такое же дело заводится, тоже на пятидесяти паях. Землю с золотом
покупают теперь у помещика тамошнего, у господина Поливанова, может, слыхал. Деньги дали
тому господину немалые, а епископ своих копейки не истратил.
— Ну долой, так долой, — решил Патап Максимыч, — положим их в сани, а не
то и здесь покинем. У Воскресенья новы можно
купить.
Покинем же гордость,
Возлюбим мы кротость,
За всех потрудимся
И
тем себе
купимНебесное Царство.
—
Купили, матушка, еще на
той неделе с базару привезли.
Радуница, Красна Горка, Русальная неделя, Бисериха, Земля-именинница (10 мая), Семик, Зеленые святки, Девята пятница, Ярило Кострома, Клечалы, Кукушки,
Купало, хороводы: радуницкие, русальные, никольщина, зилотовы, семицкие, троицкие, всесвятские, пятницкие, ивановские или купальские — все это ряд праздников одному и
тому же Яриле, или Купале.
— Знаю я их лучше вас, — строго промолвила Манефа. — Чуть недогляди, тотчас бесовские игрища заведут… Плясание пойдет, нечестивое скакание, в долони плескание и всякие богомерзкие коби [Волхование, погань, скверность.]. Нечего рыло-то кривить, — крикнула она на Марью головщицу, заметив, что
та переглянулась с Фленушкой. — Телегу нову работную
купили? — обратилась Манефа к казначее.
Извещала брата о грозящих скитам напастях и о
том, что на всякий случай она в городе место под келью
покупает… умоляла брата поскорее съездить в «губернию» и там хорошенько да повернее узнать, не пришли ли насчет скитов из Петербурга указы и не ждут ли оттуда больших чиновников по скитским делам.
— Врать, что ли, я тебе стану? — сурово отозвался румяный торговец, едва взглянув на Алексея. — Коли говорю «
купила» — значит,
купила. Пустых речей болтать не люблю… — И, обратясь к Алексееву соседу, сказал: — На
той неделе в четверг Молявин Василий Игнатьич в Казани находился. При мне у маклера с Залетовым был… При мне и условие писано. Антип-от Гаврилыч, значит, по сестриной доверенности.
«Теперь все дело как на ладони, — думал он, крупными шагами идя вдоль набережной. — Тешилась, значит, ведьма треклятая, одурачить меня думала… Коли б в самом деле на мыслях у нее в
те поры про меня было, не стала бы у брата места сулить, сказала бы, что сама задумала пароход
покупать… А я-то, дурак, ровно ошалел тогда!.. Вся теперь надежда на Сергея Андреича».
Хлеба-то вволю, а мужику одним хлебом не изжить, и на
то и на другое деньги ему надобны: и соли
купить, и дегтю, и топор, и заступ, и серпы, и косы, да мало ль еще чего…
— А ты, спасёна душа, не отлынивай, держи ответ на
то, про что спрашивают. Это ведь ты из Стоглава мне вычитала, знаем и мы тоже маненько книжно-то писанье… Там про купленных людей говорится… Сказывай же про ря́ду: кто
купил Василья Борисыча, у кого и какая цена за него была дадена? — продолжал шутить Патап Максимыч.
И вот она опять невеста!.. Опять по целым часам беседует с новым избранником сердца!.. Но
те беседы уж не прежние, не
те, что велись с покойником Евграфом. Толкуют про «Соболя», толкуют про устройство хозяйства, про
то, как получше да посходнее дом
купить, как бы Алексею скорей в купцы записаться… Не цвести по два раза в лето цветочкам, не знавать Марье Гавриловне прежней любови.
Взял извозчика и к маклеру… Пробыл у него больше часа. У Патапа Максимыча негде было ему деловым порядкам научиться… Обещав хорошую плату, расспросил маклера, как пишут доверенности, как
покупают и продают дома, пароходы, как в купцы приписываются, да уж кстати спросил и о
том, нет ли у него на примете хорошего капитана на «Соболь».
— Как можно в этих горенках? — подняв заплаканные глаза на Алексея, сказала Марья Гавриловна. — При наших-то достатках да в этих клетушках!.. Полно ты, полно!.. А дом-от!..
Купим до
того времени… Неделя остается… Бог даст, управимся.
— Да ведь сказал же я тебе, что без
того дома нельзя
купить, чтоб самой тебе в гражданской палате в книге не расписаться, — сказал Алексей. — А если до венца с людьми видеться не хочешь, как же это сделать-то?
Оттого наши предки и чествовали великими праздниками дарование Ярилой огня человеку. Праздники
те совершались в долгие летние дни, когда солнце, укорачивая ход, начинает расставаться с землею. В память дара, что даровал бог света, жгут купальские огни. Что
Купало, что Ярило — все едино, одного бога звания.
— Матерям по ихнему делу иначе нельзя, — отозвался Самоквасов. — Ведь это ихний хлеб. Как же не зазывать покупателей?.. Все едино, что у нас в гостином дворе: «Что́ изволите
покупать? Пожалуйте-с! У
тех не берите, у
тех товар гнилой, подмоченный, жизни рады не будете!.. У нас тафты, атласы, сукно, канифасы, из панталон чего не прикажете ли?»
Неточные совпадения
Скотинин. Суженого конем не объедешь, душенька! Тебе на свое счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи. Десять тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не видывал; да я на них всех свиней со бела света
выкуплю; да я, слышь ты,
то сделаю, что все затрубят: в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.
Стародум. Они в руках государя. Как скоро все видят, что без благонравия никто не может выйти в люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя
купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются для мест, а не места похищаются людьми, — тогда всякий находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош становится.
Началось с
того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад),
то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра
купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
Базары опустели, продавать было нечего, да и некому, потому что город обезлюдел. «Кои померли, — говорит летописец, — кои, обеспамятев, разбежались кто куда». А бригадир между
тем все не прекращал своих беззаконий и
купил Аленке новый драдедамовый [Драдедамовый — сделанный из особого тонкого шерстяного драпа (от франц. «drap des dames»).] платок. Сведавши об этом, глуповцы опять встревожились и целой громадой ввалили на бригадиров двор.
После новотора-вора пришел «заместь князя» одоевец,
тот самый, который «на грош постных яиц
купил».