Неточные совпадения
— Да все из-за этого австрийского священства! — сказала Фленушка. — Мы, видишь ты, задумали принимать, а Глафирины не приемлют, Игнатьевы тоже не приемлют. Ну и разорвались во всем: друг с дружкой не видятся, общения не имеют, клянут друг друга. Намедни Клеопатра от Жжениных к Глафириным пришла, да как сцепится с кривой Измарагдой; бранились, бранились, да вповолочку! Такая теперь промеж обителей злоба, что
смех и горе. Да ведь это одни только
матери сварятся, мы-то потихоньку видаемся.
— Что ж, матушка, дело молодое — шутки да
смехи еще на уме… Судьбы Господь не посылает ли? — умильно спросила
мать Евсталия. — Женишка не приискали ль родители-то?
— Ой! Алексей Трифоныч! — захохотал между тем Колышкин, откидываясь назад на диване. — Уморишь ты меня, пострел этакой, со
смеху!.. Ишь к чему веру-то применил!.. Ну, парень, заноза же ты, как я посмотрю!.. Услыхали б тебя келейные
матери — ух! задали бы трезвону!.. Право!.. Ах, озорник ты этакой!.. Ха-ха-ха!.. Вера не штаны!.. Ха-ха-ха!..
А Фленушка пуще да пуще хохочет над старицей. Втихомолку и Марьюшка с Парашей посмеиваются и Василий Борисыч; улыбается и степенная, чинная
мать Никанора. И как было удержаться от
смеха, глядя на толстую, раскрасневшуюся с досады уставщицу, всю в грязи, с камилавкой набок, с апостольником чуть не задом наперед. Фленушка не из таковских была, чтоб уступить Аркадии. Чем та больше горячилась, тем громче она хохотала и больше ее к брани подзадоривала.
— Ха-ха-ха-ха!.. — так и покатился со́
смеху Патап Максимыч. — О чем же толковали
матери келейницы, сухопары сидидомницы?
Беспокойно и тревожно провели ту ночь
матери приезжие и
матери обительские. То и дело просыпались они от громкого
смеха, от веселых криков и заздравных песен подгулявших «благодетелей». Осеняя себя крестным знамением, читали они третий псалом Давида царя: «Господи, что ся умножиша стужающии ми?»
Побывал у Глафириных, побывал и у Жжениных, побеседовал с
матерями, побалясничал с белицами. Надоело. Вспало на ум проведать товарищей вчерашней погулки. Проходя к домику Марьи Гавриловны мимо Манефиной «стаи», услышал он громкий
смех и веселый говор девиц в горницах Фленушки, остановился и присел под растворенным окном на завалинке.
Неточные совпадения
Мать и Варавка возвратились поздно, когда он уже спал. Его разбудил
смех и шум, поднятый ими в столовой, смеялись они, точно пьяные. Варавка все пробовал петь, а
мать кричала:
Недели через полторы Марфенька вернулась с женихом и с его
матерью из-за Волги, еще веселее, счастливее и здоровее, нежели поехала. Оба успели пополнеть. Оба привезли было свой
смех, живость, шум, беготню, веселые разговоры.
Викентьеву это молчание, сдержанность, печальный тон были не по натуре. Он стал подговаривать
мать попросить у Татьяны Марковны позволения увезти невесту и уехать опять в Колчино до свадьбы, до конца октября. К удовольствию его, согласие последовало легко и скоро, и молодая чета, как пара ласточек, с веселым криком улетела от осени к теплу, свету,
смеху, в свое будущее гнездо.
— Правда ли, что твоя
мать ведьма? — произнесла Оксана и засмеялась; и кузнец почувствовал, что внутри его все засмеялось.
Смех этот как будто разом отозвался в сердце и в тихо встрепенувших жилах, и со всем тем досада запала в его душу, что он не во власти расцеловать так приятно засмеявшееся лицо.
Лихо рванула с места отдохнувшая тройка в наборной сбруе, залились серебристым
смехом настоящие валдайские колокольчики, и экипаж птицей полетел в гору, по дороге в Самосадку. Рачителиха стояла в дверях кабака и причитала, как по покойнике. Очень уж любила она этого Илюшку, а он даже и не оглянулся на
мать.