Неточные совпадения
— Заладил себе, как сорока Якова:
муж да
муж, — молвила на то Аксинья Захаровна. — Только и
речей у тебя. Хоть бы пожалел маленько девку-то. Ты бы лучше вот послушал, что матушка Манефа про скитских «сирот» говорит. Про тех, что меж обителей особняком по своим кельям живут. Старухи старые, хворые; пить-есть хотят, а взять неоткуда.
— Верю, тятя, — молвила Настя. — Только вот что скажи ты мне: где ж у него был разум, как он сватал меня? Не видавши ни разу, — ведь не знает же он, какова я из себя, пригожа али нет, — не слыхавши
речей моих, — не знает, разумна я али дура какая-нибудь. Знает одно, что у богатого отца молодые дочери есть, ну и давай свататься. Сам, тятя, посуди, можно ли мне от такого
мужа счастья ждать?
—
Муж жене должен быть голова, господин, а мне такого ни в жизнь не стерпеть, — не глядя ни на кого, продолжала
речь свою Фленушка. — Захотел бы кто взять меня — иди, голубчик, под мой салтык, свою волю под лавку брось, пляши, дурень, под мою дудочку. Власти над собой не потерплю — сама власти хочу… Воли, отваги душа моя просит, да негде ей разгуляться!.. Ровно в каменной темнице, в тесной келье сиди!..
Слушает — Никитишна сказку про Ивана-царевича сказывает. Слышит, как затеяла она, чтоб каждая девица по очереди рассказывала, как бы стала с
мужем жить. Слышит, какие
речи говорят девицы улангерские, слышит и Фленушку.
— Налить еще чаю? — спрашивала Елена, она сидела обычно с книжкой в руке, не вмешиваясь в лирические
речи мужа, быстро перелистывая страницы, двигая бровями. Читала она французские романы, сборники «Шиповника», «Фиорды», восхищалась скандинавской литературой. Клим Иванович Самгин не заметил, как у него с нею образовались отношения легкой дружбы, которая, не налагая никаких неприятных обязательств, не угрожала принять характер отношений более интимных и ответственных.
— Что же это? — с отчаянием спрашивала она, когда вдруг становилась скучна, равнодушна ко всему, в прекрасный, задумчивый вечер или за колыбелью, даже среди ласк и
речей мужа…
Наталья Николаевна не прерывала возвышенных и страстных
речей мужа ни одним звуком, и он говорил на полной свободе, какой не давало ему положение его ни в каком другом месте.
Жена Можжелова, Анна Сергеевна, — молоденькая провинциалка с прекрасными, задумчивыми глазами и немножко застенчивая — по-видимому, порядком таки скучала, слушая бесконечные
речи мужа; и когда Воронецкий, остроумный и бывалый, начинал что-нибудь рассказывать или шутливо поддразнивать Анну Сергеевну, она, видимо, оживлялась.
Неточные совпадения
— Вот твои шутки! — напустилась княгиня на
мужа. — Ты всегда… начала она свою укоризненную
речь.
— Ничего, папа, — отвечала Долли, понимая, что
речь идет о
муже. — Всё ездит, я его почти не вижу, — не могла она не прибавить с насмешливою улыбкой.
Облонский обедал дома; разговор был общий, и жена говорила с ним, называя его «ты», чего прежде не было. В отношениях
мужа с женой оставалась та же отчужденность, но уже не было
речи о разлуке, и Степан Аркадьич видел возможность объяснения и примирения.
Василиса Егоровна увидела коварство своего
мужа; но, зная, что ничего от него не добьется, прекратила свои вопросы и завела
речь о соленых огурцах, которые Акулина Памфиловна приготовляла совершенно особенным образом.
«А что, если я скажу, что он актер, фокусник, сумасшедший и все
речи его — болезненная, лживая болтовня? Но — чего ради, для кого играет и лжет этот человек, богатый, влюбленный и, в близком будущем, —
муж красавицы?»