Былые дни детей и псов

Сюэдун Чжан, 2021

Чжан Сюэдун (р. 1972), писатель с Северо-Запада Китая, заместитель председателя Союза писателей Нинся-Хуэйского автономного района. Он является автором шести романов, полутора десятка повестей и множества рассказов. Творчество Чжан Сюэдуна реалистично, оно неразрывно связано с современной китайской действительностью. Сюжеты его произведений, как правило, содержат интригу, отличаются неожиданными поворотами, сталкивают героев со сложным нравственным выбором. Язык Чжан Сюэдуна отличается оригинальной образностью и ярко отражает особенности китайского мировосприятия. В 2020 г. на русском языке был издан сборник повестей Чжан Сюэдуна «Поцелуй змеи». Повесть «Былые дни детей и псов» на русском языке публикуется впервые.

4

Большинство жителей поселка прекрасно понимали: раз уж сестрица Хуа чуть ли не дважды в день бегает к дому Лю Хо, то ее новости — самые свежие. Говорят, что когда-то, до замужества, она была по уши влюблена в отца Лю Хо, но волею судьбы, по велению родителей и по неудачному стечению обстоятельств, сойтись им так и не удалось. В итоге она вышла замуж за шахтера, который уже долгие годы жил за счет того, что добывал уголь. Как-то вечером во время очередных посиделок с матерью Се Яцзюнь сестрица Хуа вдруг пожаловалась, заметив, что вся ее жизнь пошла по «угольной» полосе: мало того что живет с углекопом, так еще и дочь уродилось чернавкой!

Эти ее слова услышала корпевшая в соседней комнате над учебниками Се Яцзюнь. С одной стороны, ей стало смешно, а с другой — необъяснимо грустно за Бай Сяолань. С тех пор как мать Бай Сяолань заявилась к ним в дом проведать младшего брата и вдобавок великодушно отдала полфлакончика юньнаньского порошка, Се Яцзюнь стала больше уделять внимания этой молчаливой одинокой девочке. Если на перемене подворачивался случай, она непременно подходила к Бай Сяолань, чтобы поговорить, а заодно расспросить о школе. Поначалу смуглая худенькая одноклассница ее избегала, стараясь держаться на расстоянии. В ее глазах вспыхивал робкий огонек, а фиолетово-черные губы сжимались изо всех сил; она боялась, что если раскроет рот, то ее тут же поднимут на смех.

Мало-помалу Се Яцзюнь поняла, что Бай Сяолань страдает комплексом неполноценности. Ее отец и правда работал на угольной шахте, и хотя дома он появлялся не чаще чем два раза в год, зато едва ли не каждый месяц высылал семье деньги, письма или передавал с оказией что-нибудь из вещей, поэтому в поселке их семья считалась достаточно зажиточной. Об этом можно было судить и глядя на то, как одеваются и питаются Бай Сяолань и ее мать. Однако все это, похоже, не давало Бай Сяолань повода чувствовать себя всецело обеспеченной. Как раз наоборот: из-за того, что круглый год рядом с ней не было папы, эта девчушка часто углублялась в свои грустные мысли. К тому же из-за слишком смуглой от природы кожи, а также из-за давней проблемы с заиканием она то и дело попадала в неловкие ситуации.

Однажды на уроке родной речи учитель решил проверить, как ребята выучили заданное на дом стихотворение. При этом он предупредил, что любого, кто не прочтет наизусть написанные вождем строки, выставит вон из класса стоять в наказание за дверью. Се Яцзюнь все вызубрила назубок, декламация давалась ей легче всего. Однако прежде чем она успела встать и прочесть стих, учитель вдруг нарушил очередность и вместо Се Яцзюнь вызвал съежившуюся Бай Сяолань. Учителя — они такие, их прозорливые глаза четко выбирают именно тех, кто волнуется больше всего. Они похожи на полицейских, которые сперва допрашивают таких, кто кажется им подозрительными.

Се Яцзюнь видела, как сидевшая рядом с ней Бай Сяолань медленно поднимается с места. Из-за того, что вызвали ее неожиданно, она от волнения еще сильнее потемнела лицом и стала совсем безобразной. Несколько раз она с трудом впустую открывала рот; едва ей удавалось хоть что-то произнести, как наступала вынужденная пауза. Словно смазанные крепким клеем, слова никак не хотели покидать ее горло. Как сильно она ни старалась, ничего у нее не получалось. Сперва одноклассники зашушукались, затем их разрозненные шушуканья переросли в громкий, дружный смех и издевки. Бай Сяолань выглядела совсем смущенной и беспомощной. Единственное, о чем она мечтала, так это провалиться сквозь землю, в глазах ее уже блестели слезы, готовые вот-вот закапать на парту.

Се Яцзюнь внимательно наблюдала за ситуацией. Ей бесконечно противно было смотреть на всеобщее злорадство, а еще противнее было то, что дети смеялись над чужими недостатками, забавляясь за счет страданий других. Долго не раздумывая, она рывком поднялась.

— Учитель, разрешите сказать! Мы с Бай Сяолань живем по соседству, вчера вечером мы готовились к уроку вместе, и я гарантирую, что она все выучила наизусть, просто сейчас немного волнуется.

На какой-то момент учитель опешил, посмотрел на нее, потом на Бай Сяолань, но в глазах его по-прежнему витала тень сомнения. Однако, ставя общие интересы превыше всего, он сказал:

— Тогда читай ты. Сделаешь хоть одну ошибку — за дверь пойдете обе.

Разумеется, она прочла стихотворение легко и свободно. Она не только вложила в него всю душу, но еще и ни разу не запнулась, однако учитель все равно отправил ее стоять за дверью вместе с Бай Сяолань. В качестве довода он заявил, что Се Яцзюнь должна сама прекрасно все понимать. Но ей было все равно. Более того, ей казалось, что и учитель прекрасно понял — она просто решила заступиться за подругу. По крайней мере, при сложившихся обстоятельствах она не могла молчать, словно бревно, поскольку чувствовала, как сильно эта девочка нуждается в поддержке.

Итак, в тот день Се Яцзюнь и правда на пол-урока отправилась за дверь вместе с Бай Сяолань. Сперва девочки не разговаривали, а лишь спокойно стояли бок о бок и смотрели на спортплощадку, следя за летавшими туда-сюда озорными воробьями. Они наблюдали, как подрагивают на кронах тополей листья, как плывут по небу похожие на коров и лошадей облака. Все это вызывало такое умиротворение и любопытство, что обе девочки унеслись своими мыслями далеко-далеко.

Бай Сяолань первая повернула лицо к Се Яцзюнь и посмотрела ей прямо в глаза. Ее извиняющийся взгляд был преисполнен признательности. Се Яцзюнь в ответ игриво высунула язык и сказала:

— Со мной такое впервые, чтобы взять и при всех соврать. Хотя это совсем не обман: я более чем уверена, что ты могла рассказать этот стих, если бы не волнение.

Едва она произнесла эти слова, как копившиеся в глазах Бай Сяолань слезинки выросли до невероятных размеров и наконец выкатились наружу.

Сделав вид, что ничего не заметила, Се Яцзюнь принялась слово за словом заново читать стихотворение вождя. Закончив первую фразу, она сделала паузу и выразительно посмотрела на Бай Сяолань, движением подбородка подначивая ее продолжать. Девочка сжала губы, после чего наконец произнесла вполне членораздельные слова, которые напоминали лепет только что научившегося говорить малыша, разве что голос ее звучал чуть тише.

Тем же манером, подхватывая фразы друг у друга, девочки повторили практически все, что задавали им учить раньше. Наконец, не в силах вспомнить что-то еще, они не сдержались и дружно расхохотались. И смех этот прозвучал настолько неожиданно и звонко, что обе стыдливо зарделись.

В этот миг Се Яцзюнь оценила, насколько красивая у Бай Сяолань улыбка. Как бы это получше выразиться? Ее улыбка обладала особой притягательной силой, искренняя, щедрая и, что называется, с изюминкой. В ней не было пустого, небрежного зубоскальства, в этой улыбке проступала глубокая осмысленность. Подобно радуге после дождя, она привлекала внимательные взгляды. Другими словами, Се Яцзюнь поняла, что такую улыбку Бай Сяолань не каждому суждено увидеть; она прорывалась и расцветала лишь при условии полного доверия и искренней симпатии, удивляя своим обаянием. Даже спустя несколько лет, когда многое изменилось, Се Яцзюнь вдруг неосознанно вспоминала Бай Сяолань и ее славную улыбку. В такие моменты ей казалось, что даже мелкая россыпь конопушек на ее лице смотрится более чем мило.

После этого особого случая девочки сблизились еще больше, и вполне естественно, что их дружба стала крепнуть день ото дня. В школу они теперь ходили только вместе. После уроков, разговаривая и смеясь, также покидали класс парочкой. Их отношения дошли до того, что почти каждый вечер или Бай Сяолань приходила к Се Яцзюнь, чтобы вместе поделать уроки, или Се Яцзюнь шла к Бай Сяолань, чтобы провести время с подругой. Что касается Се Яцзюнь, то в компании Бай Сяолань это незнакомое место перестало казаться ей таким заброшенным и неприятным.

Очень скоро в их классе стали ходить сплетни:

— Бай Сяолань и Се Яцзюнь — сообщницы!

— Бай Сяолань и Се Яцзюнь выгораживают друг друга!

Дошло даже до того, что какой-то поганец взял мел и кривеньким почерком написал всю эту ахинею на стене школьного туалета.

Случайно обнаружив эти художества, Бай Сяолань так возмутилась, что опрометью бросилась в класс, схватила перочинный ножик для отточки карандашей, после чего ворвалась в туалет и яростно соскребла со стены все надписи.

Се Яцзюнь, узнав об этом, от души рассмеялась. Она стала убеждать подругу, что так уж устроены люди. Пусть каждый говорит что хочет, как говорится, из грязных ртов льется грязное, а из чистых — чистое. К чему вообще обращать внимание на всяких паршивцев? Замкнутая и к тому же косноязычная от природы Бай Сяолань искренне восхищалась Се Яцзюнь.

Ячжоу постепенно шел на поправку.

Как-то раз, придя к подруге домой повторять уроки, Бай Сяолань с загадочным видом принесла с собой небольшую картонную коробку. Когда же она открыла крышку, там оказался беленький кролик, живой, совсем крошечный, размером с два кулака, пушистенький, чистенький. Особое умиление вызывали его маленькие красные немигающие глазки, которые приводили окружающих в щенячий восторг.

— Я-Ячжоу, — заговорила Бай Сяолань, — если бу-будешь слушаться сестру и пе-перестанешь тро-трогать лицо, э-этот кролик станет твоим.

Услышав это, мальчик вдруг подпрыгнул на кровати и, подскакивая снова и снова, радостно завопил:

— У меня появился кролик! У меня появился кролик!

Тогда Бай Сяолань протянула ему мизинец и произнесла:

— То-тогда давай по-поклянемся^[12].

Мальчик не колеблясь живо протянул мизинчик и крепко зацепил его за мизинец Бай Сяолань. Се Яцзюнь очень оценила этот поступок Бай Сяолань, ведь, с одной стороны, девочка угодила ребенку, а с другой — помогла решить ей насущную проблему.

Однако сейчас Се Яцзюнь больше беспокоил даже не брат; она тревожилась за мать. Прежде отец вполне ясно пообещал матери, что как только дождется прибытия на строительство дамбы людей и наладит там работу, он сразу же на несколько дней приедет к ним в поселок. Ну а самое главное, он должен был привезти с собой заверенное красной печатью рекомендательное письмо из соответствующей инстанции, которое помогло бы маме устроиться на работу. Однако пролетело уже почти два месяца, а отец все еще медлил с приездом. Вздохи об отце из уст матери долетали до ушей Се Яцзюнь едва ли не каждую ночь. Помнится, еще до переезда в маленький поселок мать несколько раз ссорилась по этому поводу с отцом, и практически всякий раз это заканчивалось ее слезами. Отец всегда спорил с ней, начиная говорить официальным тоном, так что уже тогда Се Яцзюнь смутно догадывалась: как отец скажет, так и будет.

Днем Се Яцзюнь уходила в школу, мать же была привязана к больному сыну и потому вынуждена была оставаться в их новом доме. Хотя новым он являлся лишь на словах, на самом деле он выглядел совсем старым и обветшалым. Вся его кровля, словно карта мира, была покрыта множественными отметинами от протечек, углы отсырели, пол покрылся белыми разводами, от стен повсюду отваливалась штукатурка, дверное окошко частично разбилось, и, пока его не заменили, дыру пришлось затянуть полиэтиленом. Хотя к дому прилагался еще и сад, весь он по пояс зарос сорняками, превратившись в излюбленное логово комаров. Два-три плодовых дерева, что росли в этом саду, не очень-то радовали глаз: пока стояла жара, они лишились больше половины листьев. Каждое утро мать тщательно выметала двор, но уже к вечеру он покрывался новым слоем листвы. Обиды матери копились изо дня в день: она досадовала и на непослушного сына, и на неумеху дочь, от которой не было никакого проку. Она вздыхала о своей горькой судьбе, жалея, что купилась на сладкие речи мужа и очертя голову уехала на мучения в этот всеми забытый медвежий угол, где, как говорят в народе, даже зайцы не гадят.

Кстати, о говешках: выгуливать теперь нужно было не только Танка, но еще и того самого кролика, в котором ее брат души не чаял. Мать не позволяла детям выводить Танка за пределы двора, а сыну так и вовсе запретила высовывать нос на улицу. В итоге из-за наложенных Танком куч у них во дворе смердело, что называется, до небес. Мать, глядя на такое безобразие, выходила из себя и ругалась: «Твой отец о людях-то позаботиться не может, а еще собаку завел, которая, наверное, вместо него должна решать тут все дела». Се Яцзюнь понимала, что мать ужасно рассержена, поэтому, вернувшись после школы, первым делом вооружалась веником с совком и принималась за уборку. Чистюля от природы, она с трудом заставляла себя проделывать эти тошнотворные вещи, но деваться-то было некуда. Все из-за этого Лю Хо! Если бы не он, братец каждый день выгуливал бы Танка на улице, а теперь все эти неприятные заботы легли на ее плечи.

К счастью, у них во дворе росло много всякой травы. Чего тут только не было: и подорожник, и полынь, и одуванчики, и чернобыльник, и куриное просо. С тех пор как мальчик обзавелся своим пушистым сокровищем, он стал трудолюбивым и умелым. Тайком от матери он, словно сурок, проскальзывал в дворовые заросли и принимался маленькими ручонками пучок за пучком выдергивать траву, которую потом уносил скармливать живущему в картонной коробке кролику. Тут еще и Бай Сяолань подначивала: мол, если хорошо будешь кормить, то кролик совсем скоро станет пушистым, толстеньким и милым. Пока кролик уплетал угощение, малыш тихонько пристраивался рядом. Подперев кулачками пухлые щечки, он выглядел очень сосредоточенно и в то же время умилительно. В такие моменты Се Яцзюнь про себя думала: «Ни дать ни взять юный специалист по разведению кроликов в Новом Китае».

За один раз кролик съедал очень много, а потому и рос он на удивление быстро. Всего за какие-то несколько дней он увеличился вдвое, так что в маленькую коробочку уже не вмещался. Как-то на рассвете брат как обычно, едва открыв глазки, поднялся с постели и пошел проведать свое сокровище. Однако коробка оказалась смятой, крышка с нее слетела, а внутри, за исключением кучки чернехоньких горошин, было пусто.

Малыш заголосил во все горло, да так громко, что казалось, их дом вот-вот обвалится и уйдёт под землю. Занявшись поисками кролика, он не переставая кричал: «Крольчонок, крольчонок, мой малыш…» Мать, ничего спросонок не соображая, одурело открыла один глаз и сквозь сон попросила Се Яцзюнь сбегать посмотреть, что стряслось. Се Яцзюнь тут же встала и поспешила к брату. На его зареванном лице не осталось сухого места, что называется, бурные ручьи слились в Хуанхэ. Смотреть на него было и больно, и смешно. Она вынула платок и принялась утирать ему слезы.

После этого они уже вместе обыскали весь двор, но следов кролика так и не нашли.

Малыш продолжал рыдать, но, как бы он ни убивался, мать не обращала на него особого внимания.

— Нашел о ком горевать, о кролике куцехвостом, да и не твой он вовсе, — как могла успокаивала его мать. — Хватит уже! Пропал так пропал, меньше хлопот будет. Лучше о собаке своей как следует заботься.

Однако малыш, задрав голову, орал еще громче:

— Это не считается, я хочу кролика, верните мне кролика!

Зайдясь в истерике, он повалился на землю и капризно заколотил ногами. Глядя на выходку сына, мать изменилась в лице и сама резко завопила:

— Ты вообще соображаешь, что на тебе одежда, а не ослиная кожа, кто ее беречь будет? Вот порвешь штаны, я зашивать их не буду!

Се Яцзюнь боялась, что если мать заведется с утра пораньше, то тогда уж начнет выпускать пар на всех подряд, не забыв и про отца. Поэтому она быстро подхватила брата на руки и вынесла со двора, приговаривая:

— Ячжоу, будь паинькой, пойдем лучше поищем кролика на улице, хорошо?

Эти слова немного успокоили малыша, и он тут же вскарабкался ей на закорки, пока она не передумала.

Примечания

12

У китайцев сплетение мизинцев правых рук используется как один из способов дать клятву друг другу.