На другой день по возвращении Манефы из Осиповки нарядчик Патапа Максимыча, старик Пантелей,
приехал в обитель с двумя возами усердных приношений. Сдавая припасы матери Таифе, Пантелей сказал ей, что у них в Осиповке творится что-то неладное.
Неточные совпадения
— Как отцу сказано, так и сделаем, — «уходом», — отвечала Фленушка. — Это уж моих рук дело, слушайся только меня да не мешай. Ты вот что делай:
приедет жених, не прячься, не бегай, говори с ним, как водится, да словечко как-нибудь и вверни, что я, мол,
в скитах выросла, из детства, мол, желание возымела Богу послужить, черну рясу надеть… А потом просись у отца на лето к нам
в обитель гостить, не то матушку Манефу упроси, чтоб она оставила у вас меня. Это еще лучше будет.
Обе дочери и Груня были на ту пору
в Осиповке; из
обители, куда
в ученье были отданы, они гостить
приезжали…
— А вот я тебя за такие слова на поклоны поставлю, — вскричала мать Виринея, — да недели две, опричь черствой корки, ты у меня
в келарне ничего не увидишь!.. Во святой
обители про идольские басни говорить!.. А!.. Вот постой ты у меня, непутная, погоди, дай только матушке Манефе
приехать… Посидишь у меня
в темном чулане, посидишь!.. Все скажу, все.
— Э, полноте, матушка, — ответила Марья Гавриловна. — Разве за тем я
в обитель приехала, чтоб по гостям на пиры разъезжать? Спокой мне нужен, тихая жизнь… Простите, матушка, — прибавила она, поклонясь игуменье и намереваясь идти домой.
Приехал другой врач и остался
в обители, к немалому соблазну келейниц, считавших леченье делом Господу неугодным, а для принявших иночество даже греховным.
— А кто его знает? С подаянием, должно быть.
В Оленево к нам еще на шестой неделе
приехал… А бывал не у всех, у нас
в Анфисиной да у матушки Фелицаты… По другим
обителям ни ногой.
— За себя нимало не опасаюсь я, — молвила спокойно Манефа. — Мало ль кто ко мне наезжает
в обитель — всему начальству известно, что у меня всегда большой съезд живет. Имею отвод, по торговому, мол, делу
приезжают. Не даром же плачу гильдию. И бумаги такие есть у меня, доверенности от купцов разных городов… Коснулись бы тебя — ответ у нас готов:
приезжал, дескать, из Москвы от Мартыновых по торговле красным товаром. И документы показала бы.
Вечером,
в то самое время, как Василий Борисыч с Парашей хоронились у Феклиста Митрича от Манефы,
в Осиповку
приехала Аксинья Захаровна с Груней да с кумом Иваном Григорьичем. Они ее провожали. Аксинья Захаровна утомилась от поездок и просила Груню съездить на другой день
в Комаров за Парашей. Вздумала Груня ехать за богоданной сестрицей
в маленькой тележке Ивана Григорьича, оттого с вечера Аксинья Захаровна и послала на телеге
в Манефину
обитель старика Пантелея привезти оттоль пожитки Парашины.
Теркин пристально вглядывался в их лица, поступь, одежду, выражение глаз, и ему через пять минут стало досадно: зачем он сюда пришел. Ничего не говорили ему эти иноки и послушники о том, зачем он
приехал в обитель подвижника, удалившегося много веков назад из суетной жизни именитого человека, боярского рода, в дебри радонежские, куда к нему приходили князья и воители за благословением и вещим советом в годины испытаний.
Неточные совпадения
— Как живешь-можешь, поп? — спрашивала воеводша. — Отгащивать к тебе
приехала… Давно ли ты у нас был
в Усторожье, а теперь мы с воеводой наклались
в обитель съездить.
Эта отчужденность с особенной яркостью почувствовалась им, когда
в странноприимнице поселился какой-то купец, здоровый и молодой на вид, что называется — кровь с молоком. Вся
обитель точно встрепенулась, потому что, видимо,
приехал свой человек, родной. Он говорил громко, ходил решительными шагами и называл всех иноков по именам.
Приезжал к нам
в обитель года два назад один старичок и навел сомнение.
В качестве своего человека
в обители, Половецкий уходил на скотный двор к брату Павлину, чтобы освободить свою комнату для
приезжих богомольцев.
— Это не у нас, а
в женской Зачатиевской
обители действительно был такой случай. Там игуменьей лет тридцать состояла княжиха… Она прямо с балу
приехала в монастырь, как была, во всей бальной одеже. Ее на балу жених обидел, ну, она не стерпела и сейчас
в монастырь. Ндравная, сказывают, была, строгая. Померши уж теперь лет с десять…