Неточные совпадения
Десять
дней, десять ночей Батыевы полчища искали града Китежа и
не могли сыскать, ослепленные.
Так говорят за Волгой. Старая там Русь, исконная, кондовая. С той поры как зачиналась земля Русская, там чуждых насельников
не бывало. Там Русь сысстари на чистоте стоит, — какова была при прадедах, такова хранится до наших
дней. Добрая сторона, хоть и смотрит сердито на чужа́нина.
Чего земля
не дала, уменьем за
дело взяться берет.
Заволжанин без горячего спать
не ложится, по воскресным
дням хлебает мясное, изба у него пятистенная, печь с трубой; о черных избах да соломенных крышах он только слыхал, что есть такие где-то «на Горах» [«Горами» зовут правую сторону Волги.].
Была своя красильня посуду красить, на пять печей; чуть
не круглый год
дело делала.
Там короткой речью сказал рядовичам, в чем
дело, да, рассказавши, снял шапку, посмотрел на все четыре стороны и молвил: «Порадейте, господа купцы, выручите!» Получаса
не прошло, семь тысяч в шапку ему накидали.
— Полно грешить-то, Максимыч, — возвысила голос Аксинья Захаровна. — Чтой-то ты? Родных дочерей забижать!.. Клеплешь на девку!.. Какой ей муж?.. Обе ничегохонько про эти
дела не разумеют.
Так исстари ведется. Раскол бабами держится, и в этом
деле баба голова, потому что в каком-то писании сказано: «Муж за жену
не умолит, а жена за мужа умолит».
Жених, кажись, малый складный: и речист, и умен,
дело из рук у него
не вали́тся…
— Тем и лучше, что хорошего отца дочери, — сказала Аксинья Захаровна. — Связываться с теми
не след. Сядьте-ка лучше да псалтырь ради праздника Христова почитайте. Отец скоро с базара приедет, утреню будем стоять; помогли бы лучше Евпраксеюшке моленну прибрать… Дело-то
не в пример будет праведнее, чем за околицу бегать. Так-то.
Лишь бы
не дурил да хмельным
делом поменьше зашибался.
— Пустого
не говори, а что
не рано я
дело задумал, так помни, что девке пошел девятнадцатый, — сказал Патап Максимыч.
— И повременю, — молвил Патап Максимыч. — В нынешнем мясоеде свадьбы сыграть
не успеть, а с весны во все лето, до осенней Казанской, Снежковым некогда да и мне недосуг. Раньше Михайлова
дня свадьбы сыграть нельзя, а это чуть
не через год.
— Где ночь, где
день, батюшка Патап Максимыч, и сам
не помню, — отвечал Никифор.
Осерчал Сушила, пригрозил хозяину: «Помни, говорит, ты это слово, Патап Максимыч, а я его
не забуду, — такое
дело состряпаю, что бархатный салоп на собольем меху станешь дарить попадье, да уж поздно будет,
не возьму».
Тревога была напрасна. Помолились за утреней как следует и часы,
не расходясь, прочитали. Патап Максимыч много доволен остался пением дочерей и потом чуть
не целый
день заставлял их петь тропари Богоявленью.
— Да за что ж это, ваше благородие? — спросил Трифон Лохматый. — Кажись, за сыном дурных
дел не видится.
— Хоть дурных
дел не видится, да
не по себе он дерево клонит, — говорил становой.
И умен же Алеша был, рассудлив
не по годам, каждое
дело по крестьянству
не хуже стариков мог рассудить, к тому же грамотой Господь его умудрил.
— Что ж, Михайлыч? Заем
дело вольное, любовное: бесчестья тут никакого нет, а нам, сам ты знаешь, без токарни да без лошадок
не прожить. Подь покланяйся писарю, — говорила Фекла мужу, утирая рукавом слезы.
— А я что говорила тебе, то и теперь скажу, — продолжала Фекла. — Как бы вот
не горе-то наше великое, как бы
не наше разоренье-то, он бы сватов к Параньке заслал. Давно про нее заговаривал. А теперь, знамо
дело, бесприданница, побрезгует…
Был слух, что Чапурин цены дает хорошие, что
дело у него наспех, сам-де
не знает, успеет ли к сроку заподряженный товар поставить.
— Это ты хорошо говоришь, дружок, по-Божьему, — ласково взяв Алексея за плечо, сказал Патап Максимыч. — Господь пошлет; поминай чаще Иева на гноищи. Да… все имел, всего лишился, а на Бога
не возроптал; за то и подал ему Бог больше прежнего. Так и ваше
дело — на Бога
не ропщите, рук
не жалейте да с Богом работайте, Господь
не оставит вас — пошлет больше прежнего.
Самый первый токарь, которым весь околоток
не нахвалится, пришел наниматься незваный, непрошеный!..
Не раз подумывал Чапурин спосылать в Поромово к старику Лохматому —
не отпустит ли он, при бедовых
делах, старшего сына в работу, да все отдумывал… «Ну, а как
не пустит, да еще после насмеется, ведь он, говорят, мужик крутой и заносливый…» Привыкнув жить в славе и почете, боялся Патап Максимыч посмеху от какого ни на есть мужика.
Манефа, напившись чайку с изюмом, — была великая постница, сахар почитала скоромным и сроду
не употребляла его, — отправилась в свою комнату и там стала расспрашивать Евпраксию о порядках в братнином доме: усердно ли Богу молятся, сторого ли посты соблюдают, по скольку кафизм в
день она прочитывает; каждый ли праздник службу правят, приходят ли на службу сторонние, а затем свела речь на то, что у них в скиту большое расстройство идет из-за епископа Софрония, а другие считают новых архиереев обли́ванцами и слышать про них
не хотят.
Никто
дел не захочет вести с ним; кредиту
не будет, разорвется с покупателями.
Ну, при ней, известно
дело, все чинно да пристойно: стихиры запоем, и ни едина девица
не улыбнется, а только за дверь матушка, дым коромыслом.
—
Не напрасно ли задумал, Максимыч? — сказала Аксинья Захаровна. — На Михайлов
день столы строили. Разве
не станешь на Троицу?
— Осень — осенью, Троица — Троицей, а теперь само по себе…
Не в счет,
не в уряд… Сказано: хочу, и
делу конец — толковать попусту нечего, — прибавил он, возвыся несколько голос.
— Без тебя знаю, что моя, — слегка нахмурясь, молвил Патап Максимыч. — Захочу,
не одну тысячу народу сгоню кормиться… Захочу, всю улицу столами загорожу, и все это будет
не твоего бабьего ума
дело. Ваше бабье
дело молчать да слушать, что большак приказывает!.. Вот тебе… сказ!
— Пряников-то да рожков и дома найдется, посылать
не для чего. От Михайлова
дня много осталось, — сказала Аксинья Захаровна.
— Знамо,
не сама пойдешь, — спокойно отвечал Патап Максимыч. — Отец с матерью вживе — выдадут.
Не век же тебе в девках сидеть… Вам с Паранькой
не хлеб-соль родительскую отрабатывать, — засиживаться нечего. Эка, подумаешь, девичье-то
дело какое, — прибавил он, обращаясь к жене и к матери Манефе, — у самой только и на уме, как бы замуж, а на речах: «
не хочу» да «
не пойду».
—
Не приставай к Настасье, Максимыч, — вступилась Аксинья Захаровна. — И без того девке плохо можется. Погляди-ка на нее хорошенько, ишь какая стала, совсем извелась в эти
дни. Без малого неделя бродит как очумелая. От еды откинуло, невеселая такая.
— Получай.
Дели поровну: на пять обителей по пяти целковых. Пускай их едят блины на Масленице. Подлей чайку-то, Захаровна. А ты, Фленушка, что
не пьешь? Пей, сударыня:
не хмельное,
не вредит.
Фленушка пошла из горницы, следом за ней Параша. Настя осталась. Как в воду опущенная, молча сидела она у окна,
не слушая разговоров про сиротские дворы и бедные обители. Отцовские речи про жениха глубоко запали ей на сердце. Теперь знала она, что Патап Максимыч в самом
деле задумал выдать ее за кого-то незнаемого. Каждое слово отцовское как ножом ее по сердцу резало. Только о том теперь и думает Настя, как бы избыть грозящую беду.
На другой
день после того у Чапуриных баню топили. Хоть
дело было и
не в субботу, но как же приехавших из Комарова гостей в баньке
не попарить?
Не по-русски будет,
не по старому завету. Да и сам Патап Максимыч такой охотник был попариться, что ему хоть каждый
день баню топи.
— Ишь какой недогадливый! — засмеясь, отвечала Фленушка. — Сам кашу заварил, нагнал на девку сухоту да еще спрашивает: кто?.. Ровно
не его
дело… Бесстыжий ты эдакой!.. На осину бы тебя!..
— Ради милого и без венца нашей сестре
не жаль себя потерять! — сказала Фленушка. —
Не тужи…
Не удастся свадьба «честью», «уходом» ее справим… Будь спокоен, я за
дело берусь, значит, будет верно… Вот подожди, придет лето: бежим и окрутим тебя с Настасьей… У нее положено, коль
не за тебя, ни за кого нейти… И жених приедет во двор, да поворотит оглобли, как несолоно хлебал…
Не вешай головы, молодец, наше от нас
не уйдет!
Кто говорил, что, видно, Патапу Максимычу в волостных головах захотелось сидеть, так он перед выборами мир задабривает, кто полагал,
не будет ли у него в тот
день какой-нибудь «помочи» [«Пóмочью», иначе «тóлокой», называется угощенье за работу.
«Помочá
не» работают и утром и после обеда и в один
день управляются с
делом.
И в самом
деле: захотелось бы Патапу Максимычу в головы, давным бы давно безо всяких угощеньев его целой волостью выбрали, да
не того он хочет:
не раз откупался, ставя на сходе ведер по пяти зелена вина для угощенья выборщиков.
С добрый час протолковали ежовские мужики, стоя кучкой у клетей, но ничего на
дело похожего
не придумали.
— А баба-то, пожалуй, и правдой обмолвилась, — сказал тот, что постарше был. — Намедни «хозяин» при мне на базаре самарского купца Снежкова звал в гости, а у того Снежкова сын есть, парень молодой, холостой; в Городце частенько бывает. Пожалуй, и в самом
деле не свадьба ль у них затевается.
Выслушав, в чем
дело,
не заходя к тетке, к которой было из-за двух верст приходила покланяться, чтобы та ей разбитую кринку берестой обмотала, побежала домой без оглядки, точно с краденым.
— Сорвалось! — сквозь зубы молвил Алексей и бросил испорченную чашку в сторону. Никогда с ним такого греха
не бывало, даже и тогда
не бывало, как, подростком будучи, токарному
делу учился. Стыдно стало ему перед токарями. По всему околотку первым мастером считается, а тут, гляди-ка,
дело какое.
—
Не о чем ей убиваться-то, мамынька, — молвила Параша. — Что в самом
деле дурь-то на себя накидывает?.. Как бы мне тятя привез жениха, я бы, кажись, за околицу навстречу к нему…
— А ты вот что скажи ему, чтобы
дело поправить, — говорила Фленушка. — Только слез у тебя и следов чтобы
не было… Коли сам
не зачнет говорить, сама зачинай, пригрози ему, да
не черной рясой,
не иночеством…
—
Не в том
дело, — отвечала Фленушка. — То хорошо, что, живучи с тобой, легче мне будет свести вас. Вот я маленько подумаю да все и спроворю.
— Да он
не сам сватался, — сказал Патап Максимыч. — Мы с его родителем ладили
дело.
Венчанье у раскольничьего попа поди еще доказывай, а в церкви хотя
не по-старому венчаны, хоть
не по́солонь вкруг налоя вожены, да
дело выходит
не в пример крепче: повенчанного в великороссийской с женой
не развенчаешь, хоть что хочешь делай.