Неточные совпадения
Из скитов замуж въявь не
выходят — позором было бы это на
обитель, но свадьбы «уходом» и там порой-временем случаются.
Мать София не
выходила еще
из Манефиной кельи, но сироты, уж Бог их знает как, проведали о предстоящей раздаче на блины и на масло, пришли к заутрене и, отслушав ее, разбрелись по
обители: кто на конный двор, кто в коровью избу, а кто и в келарню, дожидаться, когда позовет их мать игуменья и велит казначее раздать подаянье, присланное Патапом Максимычем.
За то Марья Гавриловна, при содействии Аркадии, правившей
обителью,
выслала вон
из кельи Софию и не велела Фленушке пускать ее ни к больной, ни в кладовую…
Часа через полтора после того, как матери разошлись по кельям, а белицы с Назаретой ушли погулять за околицу, на конный двор Манефиной
обители въехала кибитка с кожаным верхом и наглухо застегнутым фартуком, запряженная парой толстых с глянцевитою шерстью скитских лошадей.
Из работницкой «стаи»
вышел конюх Дементий и весело приветствовал тщедушного старика, сидевшего на козлах.
— Белицей, Фленушка, останешься — не ужиться тебе в
обители, — заметила Манефа. — Востра ты у меня паче меры. Матери поедóм тебя заедят… Не гляди, что теперь лебезят, в глаза тебе смотрят… Только дух
из меня вон, тотчас иные станут — увидишь. А когда бы ты постриглась, да я бы тебе игуменство сдала — другое бы
вышло дело: из-под воли твоей никто бы не
вышел.
Василий Борисыч
из обители вышел, и неспешными шагами идет он к большому кресту. Подошел, остановился, положил перед крестом семипоклонный начал, ровно перед добрым делом… От креста по узкой тропинке к темному лесочку пошел. Фленушка приметила гостя, только что выбрался он на всполье, голос ему подала. Подошел к девицам Василий Борисыч.
Дó смерти не
выйдет из их памяти, как молодыми белицами они во честных
обителях житие провождали.
На Каменном Вражке в ските Комарове, рядом с Манефиной
обителью, Бояркиных
обитель стояла. Была мала и скудна, но, не
выходя из повелений Манефы, держалась не хуже других. Иногородние благодетели деньги и запасы Манефе присылали, и при каждой раздаче на долю послушной игуменьи Бояркиных, матери Таисéи, больше других доставалось. Такие же милости видали от Манефы еще три-четыре во всем покорные ей
обители.
— Захотела б я замуж идти —
вышла б и отсюда, могла бы бежать
из обители. Дело не хитрое, к тому же бывалое. Мало разве белиц
из скитов замуж бегают?.. Что ж?.. Таиться не стану — не раз бродило в голове, как бы с добрым молодцем самокрутку сыграть… Да не хочу… Матушку не хочу оскорбить — вот что. А впрочем, и дело-то пустое, хлопот не стоит…
Когда первая суматоха прошла, хватились Охони, которой и след простыл. Все сестры сразу поняли, куда девались ряска и клобук черного попа Пафнутия: проклятая девка выкрала их из игуменской кельи, нарядилась монахом, да и
вышла из обители, благо темно было.
Хоть и выросла Лизавета в благочестивых скитах, хоть и обучалась у матери Глафиры Божественному, а только что
вышла из обители, скорехонько обыкла и к мирским песням и к той пляске, что в скитах зовется бесовскою.
Неточные совпадения
Вышел из кельи его, сел около неё на скамью под старой сосной — нарочно тут сел, ибо на этой скамье выгоняемые и уходившие
из обители как бы для объявления торчали. Ходит мимо братия, косится на меня, иные отплёвываются: забыл я сказать, что был пущен слух, якобы Антоний-то в любовники взял меня; послушники мне завидовали, а монаси барину моему, — ну и клеветали на обоих.
Брат Павлин повиновался беспрекословно. Когда они
вышли из комнаты, Половецкий спросил, не видал-ли он, когда ушел
из обители повар Егорушка.
— Дела, матушка, дела подошли такие, что никак было невозможно по скорости опять к вам приехать, — сказал Петр Степаныч. — Ездил в Москву, ездил в Питер, у Макарья без малого две недели жил… А не остановился я у вас для того, чтобы на вас же лишней беды не накликать. Ну как наедет тот генерал
из Питера да найдет меня у вас?.. Пойдут спросы да расспросы, кто, да откуда, да зачем в женской
обители проживаешь… И вам бы из-за меня неприятность
вышла… Потому и пристал в сиротском дому.
Вскоре от высшего начальства
из Петербурга
вышло такое решение о скитах: им дозволено было оставаться по-прежнему только на полгода, после этого времени они все непременно должны быть совершенно порушены; тем
из скитских матерей, что приписаны были к
обителям по последней ревизии, дозволено было оставаться на их местах, но со значительным уменьшением их строений.
— А право, знатная бы
вышла из тебя игуменья, — смеясь, продолжал Патап Максимыч. — Стал бы ты в обители-то как сыр в масле кататься! Там бы тебе раз по десяти на году-то пришлось крестины справлять. Право…