37 ночей

Кристина Новосельцева

Ночь – таинственное и сокровенное. Ночь – непонятное и абсурдное. Ночь – то, что проходит за пару секунд и запоминается на всю жизнь. Какая ночь – твоя?

Ночь №6

Я собиралась на интервью к часовщику. За окном стояла апрельская теплынь, и воздух был прозрачный и по-весеннему лёгкий. Ароматные почки предвещали чудесные взрывы в скорейшем времени, а трава набиралась смелости для того, чтобы стать, наконец, зелёной. Асфальт ничем не выдавал дорожных подвохов, а пыль на обочине изредка возмущалась, когда незадачливая машина задевала её протёртой шиной.

Время как-то неожиданно перескочило полдень и остановилось приблизительно в районе четырёх часов дня. Мне это не понравилось: опаздывать на интервью к часовщику — дело щекотливое.

Машина быстро донесла меня до нужного места (что-то я не припомню дороги), к двери, выполненной в старинном английском стиле. Чуть отдышавшись, моя рука толкнула её. Приглушенный свет спускался по пыльным лучам на деревянный пол с таинственными расщелинами между досок. Большие напольные часы стояли в разных местах и угрюмо тикали, словно укоряя меня за то, что я пришла и нарушила их мир и покой. Стол с бумагами, который, вероятно, служил для приёма заказов и расчёта был слегка зеленоват, пылен и излучал теплое сияние дерева. По стенам висели часы самого разного вида: от крошек с тремя циферблатами, которые наверняка должны были обосноваться на руке и по ошибке забрели на стену, до огромных, размером с тракторное колесо часищ, должно быть, они сбежали с вокзала. Всё здесь было необычно для меня и очень приятно. Разноголосое тиканье, диапазоном от визгливого и возмущённого до нежного и шепчущего создавало забавный складный ансамбль. Все ждало появления хозяина. Как только я подумала о том, что пора бы ему выйти, ведь после того, как скрипнула входная дверь, прошло около минуты, я услышала шаги. Из вежливости он не стал появляться сразу, а дал мне время освоиться в его царстве.

Он оказался совершенно таким, каким я его и представляла: старый человек, светящиеся голубые христовские глаза, смеющиеся и излучающие морщинки, светлая пушистая борода, сладкой ватой обрамлявшая худое лицо. Удивительно красивые руки. С длинными пальцами и овальными крепкими чистыми ногтями. Пальцы тонкие с выпуклыми костяшками и суставами. Слегка согнуты безымянный палец и мизинец.

Белая льняная рубаха прикрыта чёрным широким жилетом. На шее висят закрытые часы-кулон, потёртые и тускло сияющие. Мне понравились. Хозяин подошёл слегка сутулясь и подал руку.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, я тебя ждал, проходи, пожалуйста. Чаю.

— Спасибо, нет-нет.

— Разве я спрашивал? Попьем чаю. Время со мной летит незаметно.

— Не сомневаюсь, ведь у вас такая профессия.

— Хочешь, чтобы я рассказал что-нибудь о профессии?

— Очень.

— Ты пей чай, а я буду рассказывать. Только ты меня останавливай вовремя — я очень болтлив.

— Я тоже, так что я к вам надолго. Тем более, у меня к вам столько вопросов.

— А тебе часто задают вопросы те люди, у которых ты берёшь интервью?

— Нет, у них другая цель.

— Можно я задам парочку?

— Конечно, я люблю вопросы.

— Не боишься? — он сказал это посмеиваясь, как бы в шутку.

— После такого вопроса мне сразу стало не по себе.

Часовщик улыбнулся, усадил меня на мягкий стул перед маленьким-маленьким круглым столиком, с которого, как только хозяин отошёл, я сдула толстый слой пыли. Оказалось, что по периметру стола вырезан искусный орнамент (он очень напоминал тонкие рисунки моей однокурсницы, у которой завитушки и симметричные фигуры, виньетки и мелкая графика получались просто превосходно). Я нагнулась, чтобы рассмотреть ножку стола, которая своим видом превзошла все мои ожидания. Тонкая с круглыми и ромбовидными переходами и украшениями она заканчивалась (или начиналась) тремя подпорками-разветвлениями. Когда мой взгляд скользнул чуть выше ножки, глаза сфокусировались на удивительном камине неподалеку. Правда весенним теплым днем он чинно покоился.

— Я и забыл, что мой стол с орнаментом. Давно не навещал его, — сказал часовщик и опустил на столешницу серебряный поднос, на котором стояли длинный металлический чайник, две чашки с блюдцами и небольшая вазочка с пухлым печеньем ванильного цвета, — надеюсь, ты сможешь пить чай без сахара? Я не держу такого добра.

— Конечно.

— В жизни каждого человека есть то, что хочется исправить. У тебя есть такие моменты?

— Думаю, я не исключение.

— А если бы это было возможно, ты бы воспользовалась случаем?

— Нет.

— Точно?

— Наверняка.

— Почему?

— А вы бы изменили?

— Сначала твой ответ.

— Потому что я считаю, что всё, что произошло по какой-то причине в моей жизни, должно было произойти. Всё это — череда последствий разных моих поступков. Не было бы чего-то одного, и вся пирамида бы рухнула. Сейчас я бы не была уже собой.

— Я изменял свою жизнь много раз.

— Как же?

— Ты веришь в чудеса?

— Сначала ваш ответ.

— Наши ответы — одно и то же.

— Да, я верю в чудеса. Я думаю, они вокруг нас.

— Природа, люди, поступки?

— Да.

— А тогда волшебство?

Как ни странно, после этого вопроса мне не стало не по себе. Я поднесла чашку ко рту и вдохнула свежий аромат. Там определенно была мята, а я обожаю напитки, в которых есть мята. Вкус чая был необычным, тающим во рту, медово-мятно-базиличным. Или мне так показалось.

— Верю, иначе бы люди не говорили об этом так много.

— И правда.

— Вы тоже верите?

— И не только верю.

— Практикуете?

— Я же часовщик.

— Вот именно. Вы путешествуете во времени. Можете изменять то, что не нравится вам в вашем прошлом?

— Какую погоду ты любишь?

— Больше всего я люблю осень.

— А снегопад?

— Да, мягкий, укутывающий, ласковый.

— Оглянись к окошку.

Я выполнила эту просьбу. За окном медленно падал снег.

— Опять «зима недаром злится»? Это уже не очень приятно — апрель подходит к концу, а тут — такое. Только недавно всё окончательно растаяло.

— Подойдём поближе?

Мы пошли смотреть за окно. Там пухли огромные сугробы, словно вкусное печенье на подносе. К мастерской часовщика была протоптана тропинка. Люди шли медленно, поддаваясь томной ласке ленивого снегопада. Они были одеты по-зимнему.

— Вот это сюрприз!

— Удивлена?

— Не то слово.

— Это зима 2009 года. Хочешь изменить её?

— Неужели 2009? Вот это да! Это была прекрасная зима. Не хочу ничего менять.

— Ты уверена?

— Думаете, я должна поменять что-то?

— Я ничего не знаю о твоей жизни.

— Почему тогда вы перенесли нас именно в это время?

— Потому что эта зима — моя любимая.

— Вы каждый раз переживаете её по-новому?

— Давно забросил это дело.

Я помолчала. Перемена года удивила, но мне было приятно находиться в зимнем 2009 году. Снова находиться. В это время я в другом городе наверняка играла в снежки с нашей школьной компанией. А может, изображала Белоснежку на катке. Или сидела дома, пила чай и читала то, что обычно читают люди в шестнадцать лет.

— Что произошло этой зимой?

— Это был последний год, когда моя жена была ещё здесь.

— Что вы пытаетесь изменить?

— Ничего.

Я молчала. Это была слишком личная тема.

— Я могу быть в этой зиме только час, и каждый раз я подгадываю время, чтобы побыть с ней ещё, и не встретиться у неё в гостях с самим собой.

— Вы давно не виделись?

— Я вижусь с ней каждый день.

— Этой зимой?

— Ты хочешь узнать, почему я не вижусь с ней в том времени, когда мы с тобой встретились?

— Если честно, то не знаю, хочу ли я узнать, почему это происходит.

— Вот и правильно. Почему ты не спрашиваешь, когда мы вернемся назад?

— Потому что я не думаю, что мы останемся в этой зиме навечно.

— Доверяешь мне?

— Просто вы меня перенесли в эту зиму без моего ведома, поэтому вся ответственность за путешествие лежит на вас.

— Доверяешь?

— Ещё сюрпризы?

— Сначала твой ответ.

— Да. Доверяю. Вы добрый.

— Тогда ещё сюрпризы. Я дарю тебе эти часы.

— Они мне не нужны.

— Именно поэтому.

— Вы хотите остаться здесь?

— Да, хочу стать нормальным человеком.

— Вы же из будущего, как?

— Я похож на глупца?

— Всё равно не по себе.

— Эти часы — очень соблазнительная вещь. Будь с ними осторожна.

— Я всё равно не буду их использовать. Может, я их спрячу потом?

— Это твое дело, распоряжайся как тебе захочется. Тебе пора.

Я улыбнулась, принимая в руки те красивые часы, которые висели у часовщика на шее. Я повесила их на свою шею. Они были теплыми и согревающе тикали в районе солнечного сплетения.

— Удачи вам.

— Ты не спросишь, как ими пользоваться?

— Очень надеюсь, что для того, чтобы я смогла вернуться домой, вы всё сделали.

— Ты не спросишь, почему именно ты?

— Вы же сказали, что ждали меня.

— Правильно.

— Мы больше не увидимся?

— Не знаю. Не знаю, сколько я проживу без часов.

— Тогда будьте счастливы, я думаю, вы всё продумали. Всё будет хорошо.

— Прощай.

Я села за столик, а мой странный собеседник надел чёрное зимнее пальто и обернувшись перед дверью, вышел в зиму 2009 года.

Чай был всё так же горяч, издавал аромат, но почему-то зима не желала смениться апрелем. На часах было 15:58, поэтому я была спокойна. Они всё также мирно тикали и отдыхали, мне кажется, они привыкли к моему присутствию. Я откусила кусочек печенья. «Он же сказал, что мне пора. Почему всё ещё зима? Может, зря я не спросила, как выбраться отсюда? Может, он ошибся в расчетах? Вдруг, я останусь здесь? Почему я ему поверила? Это так странно. Я была в апреле, а теперь — зима. А если мне придется проживать эти годы по—другому? Меня же могут узнать. Где я буду жить? У меня ничего с собой нет. Документы…»

Часы пробили 16:00, из одних настенных часиков даже выскочила кукушка. Я посмотрела за окно — зима. Зажмурилась. Просидела так десять вздохов. Открыла глаза — зима. «Нет, это уже не нормально». И тут дверь начала лениво и скрипуче открываться. Я вжалась в стул. Время стало течь очень медленно. В моей голове пронеслось семьсот мыслей по поводу того, кто пришёл, но это оказался часовщик.

— Испугалась?

— Мне придется жить здесь?

— Да, — спокойно сказал часовщик, а мои глаза стали размером с вокзальные часы, — Целый час.

— Слава богу.

— Тогда, может, интервью?

— Я думаю, что редакция ошиблась, и назначила мне интервью только ради вас.

— Почему?

— Вы сказали, что ждали меня. Как ваша жена?

— Прекрасно. Время…

— Удивительная вещь.

— Точно. Ах, нет, тебе пора. Прямо сейчас. Прощай.

— Прощайте.

Зажмурилась. Открыла глаза и никогда ещё не была настолько рада апрелю. Я вышла из обители часовщика и решила прогуляться по мосту. Шла над кипучим Енисеем, он сегодня как-то слишком торопился — наверное, стал больше ценить время. Думаю, ему нужно побольше часов и минут. Я сняла красивые часы с шеи и быстро отпустила их над густой водой. Они летели 45 метров, а потом познакомились с самой красивой и могучей рекой России.