— А вот хоть бы то, что мы сейчас идем. Ты думаешь, что все так просто: встретились случайно с какими-то барышнями, получили приглашение на журфикс и пошли…
Как бы не так! Мы не сами идем, а нас толкает неумолимый закон… Да, закон, который гласит коротко и ясно: на четырех петербургских мужчин приходится всего одна петербургская женщина. И вот мы идем, повинуясь закону судеб, влекомые наглядной арифметической несообразностью…
Неточные совпадения
— Ей хорошо, — злобствовал Пепко, — водки она
не пьет, пива тоже… Этак и я прожил
бы отлично. Да… Наконец, женский организм гораздо скромнее относительно питания. И это дьявольское терпение: сидит по целым неделям,
как кикимора. Никаких общественных чувств, а еще Аристотель сказал, что человек — общественное животное. Одним словом, женский вопрос… Кстати, почему нет мужского вопроса? Если равноправность,
так должен быть и мужской вопрос…
— Молодой человек, ведь вам к экзамену нужно готовиться? — обратился он ко мне. — Скверно… А вот что: у вас есть богатство. Да… Вы его
не знаете,
как все богатые люди: у вас прекрасный язык. Да… Если
бы я мог
так писать, то
не сидел
бы здесь. Языку
не выучишься — это дар божий… Да.
Так вот-с, пишете вы какой-то роман и подохнете с ним вместе. Я
не говорю, что
не пишите, а только надо злобу дня иметь в виду.
Так вот что: попробуйте вы написать небольшой рассказец.
— Совершенно серьезно… Ведь это только кажется, что у них
такие же руки и ноги,
такие же глаза и носы,
такие же слова и мысли,
как и у нас с тобой. Нет, я буду жить только для того, чтобы
такие глаза смотрели на меня, чтобы
такие руки обнимали меня, чтобы
такие ножки бежали ко мне навстречу. Я
не могу всего высказать и мог
бы выразить свое настроение только музыкой.
Опять ругательство, и опять ленты немецкого чепца возмущаются. Ваську бесит то, что немка продолжает сидеть,
не то что русская барыня, которая сейчас
бы убежала и даже дверь за собой затворила
бы на крючок. Ваське остается только выдерживать характер, и он начинает ругаться залпами,
не обращаясь ни к кому, а
так, в пространство,
как лает пес. Крахмальный чепчик в такт этих залпов вздрагивает,
как осиновый лист, и Ваську это еще больше злит.
— Ах, да, эта высокая, с которой вы гуляли в саду. Она очень хорошенькая… Если
бы я была
такая, Агафон Павлыч
не уехал
бы в Петербург. Вы на ней женитесь? Да? Вы о ней думали все время?
Как приятно думать о любимом человеке… Точно сам лучше делаешься… Как-то немножко и стыдно, и хорошо, и хочется плакать. Вчера я долго бродила мимо дач… Везде огоньки, все счастливы, у всех свой угол…
Как им всем хорошо, а я должна была бродить одна,
как собака, которую выгнали из кухни. И я все время думала…
—
Не стоит? Хе-хе… А почему же именно я должен был потерять деньги, а
не кто-нибудь другой, третий, пятый, десятый? Конечно, десять рублей пустяки, но в них заключалась плата за квартиру, пища, одежда и пропой. Я теперь даже писать
не могу… ей-богу!
Как начну,
так мне и полезет в башку эта красная бумага: ведь я должен снова заработать эти десять рублей, и у меня опускаются руки. И мне начинает казаться, что я их никогда
не отработаю… Сколько
бы ни написал, а красная бумага все-таки останется.
— А
как бы вы думали? О, вы совсем
не знаете жизни… Потом, он ни одной ночи
не провел вне дома. Где
бы ни был, а домой все-таки вернется… Это много значит. Теперь он ухаживает за этой старой девой…
Не делает чести его вкусу — и только.
—
Как бы не так!.. Тоже и старцы ущитились, ну, да в лесу, известно, один Микола бог… Троих, сказывают, старичков порешили лесообъездчики, а потом стащили в один скиток и скиток подпалили. Одни угольки остались… Кто их в лесу-то видел? Да и народ все такой, за которого и ответу нет: бродяги, беглые солдаты, поселенцы. Какой за них ответ? Все равно как лесной зверь, так и они.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате
такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто
бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «Кто
такой, что
такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и
не знают, что
такое значит «прикажете принять».
Городничий. Мотает или
не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте
так, чтобы все было прилично: колпаки были
бы чистые, и больные
не походили
бы на кузнецов,
как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали
таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а
не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка
такая, что еще можно
бы… Нет, я
не знаю, а мне, право, нравится
такая жизнь.