Неточные совпадения
Всякий человек имеет хоть
какое бы то ни было положение в обществе, хоть какие-нибудь да связи; всякому дворовому выдается если
не жалованье, то по крайней мере
так называемое «отвесное...
— Эх! — сказал он, — давайте-ка о чем-нибудь другом говорить или
не хотите ли в преферансик по маленькой? Нашему брату, знаете ли,
не след
таким возвышенным чувствованиям предаваться. Наш брат думай об одном:
как бы дети
не пищали да жена
не бранилась. Ведь я с тех пор в законный,
как говорится, брак вступить успел…
Как же… Купеческую дочь взял: семь тысяч приданого. Зовут ее Акулиной; Трифону-то под стать. Баба, должен я вам сказать, злая, да благо спит целый день… А что ж преферанс?
— Нет, старого времени мне особенно хвалить
не из чего. Вот хоть
бы, примером сказать, вы помещик теперь,
такой же помещик,
как ваш покойный дедушка, а уж власти вам
такой не будет! да и вы сами
не такой человек. Нас и теперь другие господа притесняют; но без этого обойтись, видно, нельзя. Перемелется — авось мука будет. Нет, уж я теперь
не увижу, чего в молодости насмотрелся.
— С горя! Ну, помог
бы ему, коли сердце в тебе
такое ретивое, а
не сидел
бы с пьяным человеком в кабаках сам. Что он красно говорит — вишь невидаль
какая!
Мальчики сидели вокруг их; тут же сидели и те две собаки, которым
так было захотелось меня съесть. Они еще долго
не могли примириться с моим присутствием и, сонливо щурясь и косясь на огонь, изредка рычали с необыкновенным чувством собственного достоинства; сперва рычали, а потом слегка визжали,
как бы сожалея о невозможности исполнить свое желание. Всех мальчиков было пять: Федя, Павлуша, Ильюша, Костя и Ваня. (Из их разговоров я узнал их имена и намерен теперь же познакомить с ними читателя.)
— Ведь вы, может быть,
не знаете, — продолжал он, покачиваясь на обеих ногах, — у меня там мужики на оброке. Конституция — что будешь делать? Однако оброк мне платят исправно. Я
бы их, признаться, давно на барщину ссадил, да земли мало! я и
так удивляюсь,
как они концы с концами сводят. Впрочем, c’est leur affaire [Это их дело (фр.).]. Бурмистр у меня там молодец, une forte tête [Умная голова (фр.).], государственный человек! Вы увидите…
Как, право, это хорошо пришлось!
По их словам,
не бывало еще на свете
такого мастера своего дела: «Вязанки хворосту
не даст утащить; в
какую бы ни было пору, хоть в самую полночь, нагрянет,
как снег на голову, и ты
не думай сопротивляться, — силен, дескать, и ловок,
как бес…
Она, изволите видеть, вздумала окончательно развить, довоспитать
такую,
как она выражалась, богатую природу и, вероятно, уходила
бы ее, наконец, совершенно, если
бы, во-первых, недели через две
не разочаровалась «вполне» насчет приятельницы своего брата, а во-вторых, если
бы не влюбилась в молодого проезжего студента, с которым тотчас же вступила в деятельную и жаркую переписку; в посланиях своих она,
как водится, благословляла его на святую и прекрасную жизнь, приносила «всю себя» в жертву, требовала одного имени сестры, вдавалась в описания природы, упоминала о Гете, Шиллере, Беттине и немецкой философии — и довела наконец бедного юношу до мрачного отчаяния.
Он осторожен и в то же время предприимчив,
как лисица; болтлив,
как старая женщина, и никогда
не проговаривается, а всякого другого заставит высказаться; впрочем,
не прикидывается простачком,
как это делают иные хитрецы того же десятка, да ему и трудно было
бы притворяться: я никогда
не видывал более проницательных и умных глаз,
как его крошечные, лукавые «гляделки» [Орловцы называют глаза гляделками,
так же
как рот едалом.
Посередине кабака Обалдуй, совершенно «развинченный» и без кафтана, выплясывал вперепрыжку перед мужиком в сероватом армяке; мужичок, в свою очередь, с трудом топотал и шаркал ослабевшими ногами и, бессмысленно улыбаясь сквозь взъерошенную бороду, изредка помахивал одной рукой,
как бы желая сказать: «куда ни шло!» Ничего
не могло быть смешней его лица;
как он ни вздергивал кверху свои брови, отяжелевшие веки
не хотели подняться, а
так и лежали на едва заметных, посоловелых, но сладчайших глазках.
— Я
не сержусь, а только ты глупа… Чего ты хочешь? Ведь я на тебе жениться
не могу? ведь
не могу? Нy,
так чего ж ты хочешь? чего? (Он уткнулся лицом,
как бы ожидая ответа, и растопырил пальцы.)
— Ну, посуди, Лейба, друг мой, — ты умный человек: кому,
как не старому хозяину, дался
бы Малек-Адель в руки! Ведь он и оседлал его, и взнуздал, и попону с него снял — вон она на сене лежит!.. Просто
как дома распоряжался! Ведь всякого другого,
не хозяина, Малек-Адель под ноги
бы смял! Гвалт поднял
бы такой, всю деревню
бы переполошил! Согласен ты со мною?
— Этого, барин, тоже никак нельзя сказать:
не растолкуешь. Да и забывается оно потом. Придет, словно
как тучка прольется, свежо
так, хорошо станет, а что
такое было —
не поймешь! Только думается мне: будь около меня люди — ничего
бы этого
не было и ничего
бы я
не чувствовала, окромя своего несчастья.
Филофей ничего ему
не возразил,
как бы сознавая, что называться Филофеем точно
не совсем ловко и что за
такое имя даже упрекать можно человека, хотя собственно виноват тут поп, которого при крещении
не ублаготворили
как следует.
— Господин почтенный, едем мы с честного пирка, со свадебки; нашего молодца, значит, женили;
как есть уложили: ребята у нас все молодые, головы удалые — выпито было много, а опохмелиться нечем; то
не будет ли ваша
такая милость,
не пожалуете ли нам деньжонок самую чуточку, —
так, чтобы по косушке на брата? Выпили
бы мы за ваше здоровье, помянули
бы ваше степенство; а
не будет вашей к нам милости — ну, просим
не осерчать!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате
такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто
бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «Кто
такой, что
такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и
не знают, что
такое значит «прикажете принять».
Городничий. Мотает или
не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте
так, чтобы все было прилично: колпаки были
бы чистые, и больные
не походили
бы на кузнецов,
как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали
таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а
не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка
такая, что еще можно
бы… Нет, я
не знаю, а мне, право, нравится
такая жизнь.