Неточные совпадения
— Он
и то с бурачком-то ворожил в курье, — вступился молодой парень с рябым лицом. — Мы, значит, косили, а с угору
и видно, как по осокам он ходит… Этак из-под руки приглянет на реку, а потом присядет
и в бурачок себе опять глядит.
Ну, мы его
и взяли, потому… не прост человек. А в бурачке у него вода…
— Я старичок, у меня бурачок, а кто меня слушает — дурачок… Хи-хи!.. Ну-ка, отгадайте загадку: сам гол, а рубашка за пазухой. Всею деревней не угадать… Ах, дурачки, дурачки!.. Поймали птицу, а как зовут —
и не знаете. Оно
и выходит, что птица не к рукам…
— Страшен сон, да милостив бог, служба. Я тебе загадку загадаю: сидит баба на грядке, вся в заплатках, кто на нее взглянет, тот
и заплачет. Ну-ка, угадай?
— Ах, дурачок, дурачок,
и этого не знаешь! Лук, дурашка…
Ну, а теперь спи: утро вечера мудренее.
— Гости у нас вечор засиделись, — объясняла ему стряпка. —
Ну, выпили малость с отцом Макаром да с мельником. У них ведь компания до белого свету. Люты пить… Пельмени заказали рыбные, —
ну,
и компанились. Мельник Ермилыч с радостей
и ночевать у нас остался.
— Ах, пес! — обругался неожиданно Вахрушка, вскакивая с порога. — Вот он к чему про картошку-то меня спрашивал, старый черт…
Ну,
и задался человечек, нечего сказать!
—
Ну, что ты молчишь, а? — ревел писарь, усаживаясь на место
и приготовляя бумагу, чтобы записать дерзкого бродягу. — Откуда ползешь?
— Дела тогда у меня повихнулись немножко, караван с салом затонул,
ну, он
и подсыпался, писарь.
А дочь Анна была старшая
и в годках, за ней целый мост их, девок, —
ну, он
и обманул.
Приехал становой: «А ну-ка, ты, такой-сякой…»
И сейчас в скулу.
«Вот гостя господь послал: знакомому черту подарить, так назад отдаст, — подумал хозяин, ошеломленный таким неожиданным ответом. — Вот тебе
и сват. Ни с которого краю к нему не подойдешь. То ли бы дело выпили, разговорились, — оно все само бы
и наладилось, а теперь разводи бобы всухую.
Ну,
и сват, как кривое полено: не уложишь ни в какую поленницу».
Ну, в годы войдет
и раздобреет, а главное, у ней в глазу огонек есть, — упрямо таково взглянет.
Ну, дурак, а у дурака дурацкий
и разговор…
— Хороши твои девушки, хороши красные… Которую
и брать, не знаю, а начинают с краю. Серафима Харитоновна, видно, богоданной дочкой будет… Галактиона-то моего видела? Любимый сын мне будет, хоша мы не ладим с ним…
Ну, вот
и быть за ним Серафиме. По рукам, сватья…
—
И своей фальшивой
и привозные. Как-то наезжал ко мне по зиме один такой-то хахаль, предлагал купить по триста рублей тысячу. «У вас, говорит, уйдут в степь за настоящие»…
Ну, я его, конечно, прогнал. Ступай, говорю, к степнякам, а мы этим самым товаром не торгуем… Есть, конечно,
и из мучников всякие. А только деньги дело наживное: как пришли так
и ушли. Чего же это мы с тобой в сухую-то тары-бары разводим? Пьешь чай-то?
— А то как же…
И невесту уж высмотрел. Хорошая невеста, а женихов не было.
Ну, вот я
и пришел… На вашей Ключевой женюсь.
— Особенное тут дело выходит, Тарас Семеныч. Да… Не спросился Емельян-то, видно, родителя. Грех тут большой вышел… Там еще, на заводе, познакомился он с одною девицей…
Ну, а она не нашей веры,
и жениться ему нельзя, потому как или ему в православные идти, или ей в девках сидеть. Так это самое дело
и затянулось: ни взад ни вперед.
—
И то я их жалею, про себя жалею.
И Емельян-то уж в годах. Сам не маленький…
Ну, вижу, помутился он, тоскует…
Ну, я ему раз
и говорю: «Емельян, когда я помру, делай, как хочешь. Я с тебя воли не снимаю». Так
и сказал. А при себе не могу дозволить.
Все соглашались с ним, но никто не хотел ничего делать. Слава богу, отцы
и деды жили, чего же им иначить? Конечно, подъезд к реке надо бы вымостить, это уж верно, —
ну, да как-нибудь…
— Что же мне говорить? — замялся Галактион. — Из твоей воли я не выхожу. Не перечу…
Ну, высватал, значит так тому делу
и быть.
—
Ну, капитал дело наживное, — спорила другая тетка, — не с деньгами жить… А вот карахтером-то ежели в тятеньку родимого женишок издастся, так уж оно не того… Михей-то Зотыч, сказывают, двух жен в гроб заколотил. Аспид настоящий, а не человек. Да еще сказывают, что у Галактиона-то Михеича уж была своя невеста на примете, любовным делом,
ну, вот старик-то
и торопит, чтобы огласки какой не вышло.
— Высидела жениха, — шептали бедные родственницы, не могшие простить этого счастия
и подыскивавшие что-нибудь неприятное. —
Ну, да ему, голенькому, как раз по зубам невеста-перестарок.
—
Ну, этот из молодых да ранний! Пожалуй, другим-то зятьям
и пикнуть не даст.
—
Ну, тогда
и звал, — невозмутимо отвечал Шахма. — Сама говорил: девка буду пропивать, приезжай, Шахма. Вот я
и гулял на твой свадьба.
— Ах ты, шайтан! — ругался Шахма, ощупывая опустевшую пазуху
и делая гримасы. —
Ну, шайтан!.. Левая нога, правая нога,
и нет ничего, а старый Шахма дурак.
— Сбежал от большого стола старичок-то, женихов отец, — рассказывал он. — Бой у них вышел промежду гостей,
ну, оглянулись, а свекра-то
и нет. Словно в воду канул…
— Ты посмотри на себя-то, — поговаривала Анна, — тебе водку пить с Ермилычем да с попом Макаром, а настоящего-то ничего
и нет.
Ну, каков ты есть человек, ежели тебя разобрать? Вон глаза-то заплыли как от пьянства… Небойсь Галактион компании не ломает, а всегда в своем виде.
Писарь Замараев про себя отлично сознавал недосягаемые совершенства нового родственника, но удивлялся ему про себя, не желая покориться жене.
Ну что же, хорош —
и пусть будет хорош, а мы
и в шубе навыворот проживем.
— Страсть это я люблю, как ты зачнешь свои загадки загадывать, Михей Зотыч. Даже мутит… ей-богу…
Ну,
и скажи прямо, а то прямо ударь.
— Разе это работа, Михей Зотыч? На два вершка в глубину пашут… Тьфу! Помажут кое-как сверху — вот
и вся работа. У нас в Чердынском уезде земелька-то по четыре рублика ренды за десятину ходит, —
ну, ее
и холят. Да
и какая земля — глина да песок. А здесь одна божецкая благодать… Ох, бить их некому, пшеничников!
—
Ну,
и пусть гонит. Мы ему не мешаем.
— Нет, я так, к примеру. Мне иногда делается страшно. Сама не знаю отчего, а только страшно, страшно, точно вот я падаю куда-то в пропасть.
И плакать хочется,
и точно обидно за что-то. Ведь ты сначала меня не любил.
Ну, признайся.
—
Ну, с меня будет
и этого, а когда я помру, как знаете.
— Э, дела найдем!.. Во-первых, мы можем предоставить вам некоторые подряды, а потом… Вы знаете, что дом Харитона Артемьича на жену, —
ну, она передаст его вам: вот ценз. Вы на соответствующую сумму выдадите Анфусе Гавриловне векселей
и дом… Кроме того, у вас уже сейчас в коммерческом мире есть свое имя, как дельного человека, а это большой ход. Вас знают
и в Заполье
и в трех уездах… О, известность — тоже капитал!
—
Ну, а что зелье-то наше? — сурово спросила ее Анфуса Гавриловна, — она все больше
и больше не любила Харитину.
—
Ну, а что твоя деревенская баба? — спрашивала Харитина, подсаживаясь к Галактиону с чашкой чая. — Толстеет? Каждый год рожает ребят?.. Ха-ха! Делать вам там нечего, вот
и плодите ребятишек. Мамаша, какой милый этот следователь Куковин!.. Он так смешно ухаживает за мной.
— Муж? — повторила она
и горько засмеялась. — Я его по неделям не вижу… Вот
и сейчас закатился в клуб
и проиграет там до пяти часов утра, а завтра в уезд отправится. Только
и видела… Сидишь-сидишь одна,
и одурь возьмет. Тоже живой человек… Если б еще дети были…
Ну, да что об этом говорить!.. Не стоит!
— Да так, как бьют жен. Все это знают… Ревнует он меня до смерти, —
ну, такие
и побои не в обиду. Прислуга разболтала по всему городу.
— А мне что!.. Какая есть… Старая буду, грехи буду замаливать…
Ну, да не стоит о наших бабьих грехах толковать: у всех у нас один грех. У хорошего мужа
и жена хорошая, Галактион. Это уж всегда так.
—
Ну, торопятся только блох ловить, — загадочно ответил Мышников
и посмотрел на Галактиона через очки.
— Да, дело совершенно верное, — тянул Мышников. —
И даже очень глупое… А у Прасковьи Ивановны свой отдельный капитал. Притом дни самого Бубнова уже сочтены… Мне говорил доктор…
ну, этот сахар, как его… Кочетов. Он тут что-то этакое вообще… Да, нам положительно некуда так торопиться.
— Что же, вы правы, — равнодушно согласился доктор, позабыв о Галактионе. —
И мы тоже… да.
Ну, что лечить, например, вашего супруга, который представляет собой пустую бочку из-под мадеры? А вы приглашаете,
и я еду, прописываю разную дрянь
и не имею права отказаться. Тоже комедия на законном основании.
— Разные-то разные, а жадность одна. Вот вас взять… Молодой, неглупый человек… отлично знаете, как наживаются все купеческие капиталы…
Ну,
и вы хотите свою долю урвать? Ведь хотите, признайтесь? Меня вот это
и удивляет, что в вас во всех никакой совести нет.
— Пожалуйста, Борис Яковлич… Только мне принимать-то вас здесь как будто
и совестно…
Ну, я-то привык, а вы в хороминах живете.
— Послушайте, Тарас Семеныч, я знаю, что вы мне не доверяете, — откровенно говорил Ечкин. —
И даже есть полное основание для этого… Действительно, мы, евреи, пользуемся не совсем лестной репутацией. Что делать? Такая уж судьба! Да… Но все-таки это несправедливо.
Ну, согласитесь: когда человек родится, разве он виноват, что родится именно евреем?
— А как вы думаете относительно сибирской рыбы? У меня уже арендованы пески на Оби в трех местах. Тоже дело хорошее
и верное. Не хотите?
Ну, тогда у меня есть пять золотых приисков в оренбургских казачьих землях… Тут уж дело вернее смерти.
И это не нравится? Тогда, хотите, получим концессию на устройство подъездного пути от строящейся Уральской железной дороги в Заполье? Через пять лет вы не узнали бы своего Заполья:
и банки,
и гимназия,
и театр,
и фабрики кругом. Только нужны люди
и деньги.
—
Ну, славяночка, будем знакомиться. Это вот моя славяночка. Ее зовут Дидей. Она считает себя очень умной
и думает, что мир сотворен специально только для нее, а все остальные девочки существуют на свете только так, между прочим.
— Э, вздор!.. Никто
и ничего не узнает. Да ты в первый раз, что ли, в Кунару едешь? Вот чудак. Уж хуже, брат, того, что про тебя говорят, все равно не скажут. Ты думаешь, что никто не знает, как тебя дома-то золотят? Весь город знает…
Ну, да все это пустяки.
Заступницами Галактиона явились Евлампия
и Харитина. Первая не хотела верить, чтобы муж был в Кунаре, а вторая старалась оправдать Галактиона при помощи системы разных косвенных доказательств.
Ну, если б
и съездили в Кунару — велика беда! Кто там из запольских купцов не бывал? Тятеньку Харитона Артемьича привозили прямо замертво.
—
Ну, квартирку-то могли бы
и получше найти, — как ни в чем не бывало, советовала Харитина, оглядывая комнаты. — Ты-то чего смотрела, Сима?