Неточные совпадения
Кудряш. Что тут: ой ли! Я грубиян считаюсь; за что ж он меня держит? Стало быть, я ему нужен.
Ну, значит, я его
и не боюсь, а пущай же он меня боится.
Кудряш.
Ну, вот, коль ты умен, так ты его прежде учливости-то выучи, да потом
и нас учи! Жаль, что дочери-то у него подростки, больших-то ни одной нет.
Борис.
Ну, да. Уж он
и теперь поговаривает иногда: «У меня свои дети, за что я чужим деньги отдам? Через это я своих обидеть должен!»
Идет с мужем,
ну,
и свекровь с ними!
Кабанова. Мать стара, глупа;
ну, а вы, молодые люди, умные, не должны с нас, дураков,
и взыскивать.
Кабанова. Ведь от любви родители
и строги-то к вам бывают, от любви вас
и бранят-то, все думают добру научить.
Ну, а это нынче не нравится.
И пойдут детки-то по людям славить, что мать ворчунья, что мать проходу не дает, со свету сживает. А, сохрани Господи, каким-нибудь словом снохе не угодить,
ну,
и пошел разговор, что свекровь заела совсем.
Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет,
ну,
и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори, что хочешь, про меня. Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут.
Кабанова. Знаю я, знаю, что вам не по нутру мои слова, да что ж делать-то, я вам не чужая, у меня об вас сердце болит. Я давно вижу, что вам воли хочется.
Ну что ж, дождетесь, поживете
и на воле, когда меня не будет. Вот уж тогда делайте, что хотите, не будет над вами старших. А может,
и меня вспомянете.
Кабанова.
Ну, полно, перестань, пожалуйста. Может быть, ты
и любил мать, пока был холостой. До меня ли тебе, у тебя жена молодая.
Кабанова.
Ну да, да, так
и есть, размазывай! Уж я вижу, что я вам помеха.
Кабанова (горячо). Хоть любовника заводи! А!
И это, может быть, по-твоему, ничего? А!
Ну, говори!
Варвара.
Ну, а ведь без этого нельзя; ты вспомни, где ты живешь! У нас весь дом на том держится.
И я не обманщица была, да выучилась, когда нужно стало. Я вчера гуляла, так его видела, говорила с ним.
Кабанова.
Ну, теперь все готово. Лошади приехали, проститься тебе только, да
и с Богом.
Кабанова. Разговаривай еще!
Ну,
ну, приказывай! Чтоб
и я слышала, что ты ей приказываешь! А потом приедешь, спросишь, так ли все исполнила.
Кабанов. Все к сердцу-то принимать, так в чахотку скоро попадешь. Что ее слушать-то! Ей ведь что-нибудь надо ж говорить!
Ну,
и пущай она говорит, а ты мимо ушей пропущай.
Ну, прощай, Катя!
Ну, прощай! (Встает,
и все встают.)
Варвара.
Ну, я много разговаривать не люблю; да
и некогда мне. Мне гулять пора. (Уходит.)
Ну, уж знать там ему
и быть!
Дико́й. Ни хвалить, ни бранить. А значит, я хмелён;
ну,
и кончено дело. Пока не просплюсь, уж этого дела поправить нельзя.
Дико́й.
Ну, значит, они
и должны мне покоряться. А то я, что ли, покоряться стану!
Дико́й. Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне,
и я тебе должен отдать, а приди ты у меня просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да
и только;
ну,
и в те поры ни за что обругаю человека.
Кудряш.
Ну, что ж, это ничего. У нас насчет этого оченно слободно. Девки гуляют себе, как хотят, отцу с матерью
и дела нет. Только бабы взаперти сидят.
Варвара.
Ну так что ж! У нас калитка-то, которая со двора, изнутри заперта, из саду; постучит, постучит, да так
и пойдет. А поутру мы скажем, что крепко спали, не слыхали. Да
и Глаша стережет; чуть что, она сейчас голос подаст. Без опаски нельзя! Как же можно! Того гляди в беду попадешь.
Варвара (встает).
Ну, прощай! (Зевает, потом целует холодно, как давно знакомого.) Завтра, смотрите, приходите пораньше! (Смотрит в ту сторону, куда пошли Борис
и Катерина.) Будет вам прощаться-то, не навек расстаетесь, завтра увидитесь. (Зевает
и потягивается.)
2-й.
Ну да, как же! Само собой, что расписано было. Теперь, ишь ты, все впусте оставлено, развалилось, заросло. После пожару так
и не поправляли. Да ты
и пожару-то этого не помнишь, этому лет сорок будет.
Дико́й.
Ну,
и пущай знают, а я тебя знать не хочу.
Дико́й (сердясь более
и более). Слышал, что шесты, аспид ты этакой; да еще-то что? Наладил: шесты!
Ну, а еще что?
Варвара.
Ну, уж едва ли. На мужа не смеет глаз поднять. Маменька замечать это стала, ходит да все на нее косится, так змеей
и смотрит; а она от этого еще хуже. Просто мука глядеть-то на нее! Да
и я боюсь.
Комета ли идет — не отвел бы глаз! красота! звезды-то уж пригляделись, всё одни
и те же, а это обновка;
ну, смотрел бы да любовался!
Женщина.
Ну, все небо обложило. Ровно шапкой, так
и накрыло.
Кабанов.
Ну, да. Она-то всему
и причина. А я за что погибаю, скажи ты мне на милость? Я вот зашел к Дикуму,
ну, выпили; думал — легче будет; нет, хуже, Кулигин! Уж что жена против меня сделала! Уж хуже нельзя…
Кабанов. Собрался совсем,
и лошади уж готовы. Так тоскует, беда! Уж я вижу, что ему проститься хочется.
Ну, да мало ли чего! Будет с него. Враг ведь он мне, Кулигин! Расказнить его надобно на части, чтобы знал…
Борис.
Ну, вот
и поплакали вместе, привел Бог.
Катерина. На беду я увидала тебя. Радости видела мало, а горя-то, горя-то что! Да еще впереди-то сколько!
Ну, да что думать о том, что будет! Вот я теперь тебя видела, этого они у меня не отымут; а больше мне ничего не надо. Только ведь мне
и нужно было увидать тебя. Вот мне теперь гораздо легче сделалось; точно гора с плеч свалилась. А я все думала, что ты на меня сердишься, проклинаешь меня…
Борис (рыдая).
Ну, Бог с тобой! Только одного
и надо у Бога просить, чтоб она умерла поскорее, чтобы ей не мучиться долго! Прощай! (Кланяется.)