Неточные совпадения
Этим Штофф открывал свои карты, и Галактион понял, почему немец так льнет к нему. Лично он ему очень нравится, как человек обстоятельный и энергичный. Что же,
в свое
время хитрый русский немец мог пригодиться.
Все Заполье переживало тревожное
время. Кажется,
в самом воздухе висела мысль, что жить по-старинному, как жили отцы и деды, нельзя. Доказательств
этому было достаточно, и самых убедительных, потому что все они били запольских купцов прямо по карману. Достаточно было уже одного того, что благодаря новой мельнице старика Колобова
в Суслоне открылся новый хлебный рынок, обещавший
в недалеком будущем сделаться серьезным конкурентом Заполью.
Это была первая повестка.
— Да я не про то, что ты с канпанией канпанился, — без
этого мужчине нельзя. Вот у Харитины-то что ты столько
времени делал? Муж
в клубе, а у жены чуть не всю ночь гость сидит. Я уж раз с пять Аграфену посылала узнавать про тебя. Ох, уж
эта мне Харитина!..
«Двоеданы» [«Двоеданы» —
в очерках «Бойцы» Мамин-Сибиряк дает такое объяснение данного термина: «
Это название, по всей вероятности, обязано своим происхождением тому
времени, когда раскольники, согласно указам Петра Великого, должны были платить двойную подать» (см. наст. собр. соч., т. I, стр. 550).], то есть раскольники, отличались вообще красотой, не
в пример православному населению.
Когда мельник Ермилыч заслышал о поповской помочи, то сейчас же отправился верхом
в Суслон. Он
в последнее
время вообще сильно волновался и начинал не понимать, что делается кругом. Только и радости, что поговорит с писарем.
Этот уж все знает и всякое дело может рассудить. Закон-то вот как выучил… У Ермилыча было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую кашу. Всю округу поп замутил, и никто ничего не знает, что дальше будет.
Это уже окончательно взбесило писаря. Бабы и те понимают, что попрежнему жить нельзя. Было
время, да отошло… да… У него опять заходил
в голове давешний разговор с Ермилычем. Ведь вот человек удумал штуку. И как еще ловко подвел. Сам же и смеется над городским банком. Вдруг писаря осенила мысль. А что, если самому на манер Ермилыча, да не здесь, а
в городе? Писарь даже сел, точно его кто ударил, а потом громко засмеялся.
— А ежели я его люблю, вот
этого самого Галактиона? Оттого я женил за благо
время и денег не дал, когда
в отдел он пошел… Ведь умница Галактион-то, а когда
в силу войдет, так и никого бояться не будет. Теперь-то вон как
в нем совесть ходит… А тут еще отец ему спуску не дает. Так-то, отче!
У Голяшкина была странная манера во
время разговора придвигаться к собеседнику все ближе и ближе, что сейчас как-то особенно волновало Галактиона. Ему просто хотелось выгнать
этого сладкого братца, и он с большим трудом удерживался. Они стояли друг против друга и смотрели прямо
в глаза.
— Он и без
этого получил больше всех нас, — спокойно объяснял Стабровский
в правлении банка. — Вы только представьте себе, какая благодарная роль у него сейчас… О, он не будет напрасно терять дорогого
времени! Вот посмотрите, что он устроит.
Под
этим настроением Галактион вернулся домой.
В последнее
время ему так тяжело было оставаться подолгу дома, хотя, с другой стороны, и деваться было некуда. Сейчас у Галактиона мелькнула было мысль о том, чтобы зайти к Харитине, но он удержался. Что ему там делать? Да и нехорошо… Муж
в остроге, а он будет за женой ухаживать.
— Отлично. Мне его до зарезу нужно. Полуянова засудили? Бубнов умер? Слышал… Все к лучшему
в этом лучшем из миров, Галактион Михеич. А я, как видите, не унываю. Сто неудач — одна удача, и
в этом заключается вся высшая математика. Вот только
времени не хватит. А вы синдикат устраивать едете?
Поговаривали, что главный расчет заключался
в отдаленности акциозного надсмотра, хотя
это и относилось уже к доброму старому
времени.
Он опять сел к столу и задумался. Харитина ходила по комнате, заложив руки за спину. Его присутствие начинало ее тяготить, и вместе с тем ей было бы неприятно, если бы он взял да ушел.
Эта двойственность мыслей и чувств все чаще и чаще мучила ее
в последнее
время.
Они оставались на «вы» и были более чужими людьми, чем
в то
время, когда доктор являлся
в этот дом гостем.
Например, ему хотелось посидеть вечер у Стабровского, где всегда есть кто-нибудь интересный, а он оставался дома из страха, что
это не понравится Прасковье Ивановне, хотя он сознавал
в то же
время, что ей решительно все равно и что он ей нужен столько же, как прошлогодний снег.
Оставалось еще одно средство, когда Кочетов чувствовал себя живым человеком,
это те громовые обличительные корреспонденции, которые он
время от
времени печатал
в столичных газетах, разоблачая подвиги запольских дельцов.
— Справки наводить приезжал, — сообщил Замараев шепотом Харченке. — Знает, где жареным пахнет.
В последнее-то
время тятенька на фабрике векселями отдувался, — ну, а тут после богоданной маменьки наследство получит.
Это хоть кому любопытно… Всем известно, какой капитал у маменьки
в банке лежит. Ох, грехи, грехи!.. Похоронить не дадут честь-честью.
Галактион стоял все
время на крыльце, пока экипаж не скрылся из глаз. Харитина не оглянулась ни разу. Ему сделалось как-то и жутко, и тяжело, и жаль себя. Вся
эта поездка с Харитиной у отца была только злою выходкой, как все, что он делал. Старик
в глаза смеялся над ним и
в глаза дразнил Харитиной. Да, «без щей тоже не проживешь».
Это была какая-то бессмысленная и обидная правда.
Это была неравная борьба, и все смотрели на «греческий язык» с сожалением, как на жертву, которую Мышников
в свое
время пожрет.
В «коренной» России благодаря громадной сети железных дорог давно уже исчезла мертвая зависимость от
времен года, а
в Сибири
эта зависимость сохранялась еще
в полной силе.
Надулась, к удивлению, Харитина и спряталась
в каюте. Она живо представила себе самую обидную картину торжественного появления «Первинки»
в Заполье, причем с Галактионом будет не она, а Ечкин.
Это ее возмущало до слез, и она решила про себя, что сама поедет
в Заполье, а там будь что будет: семь бед — один ответ. Но до поры до
времени она сдержалась и ничего не сказала Галактиону. Он-то думает, что она останется
в Городище, а она вдруг на «Первинке» вместе с ним приедет
в Заполье. Ничего, пусть позлится.
В последнее
время он сильно недолюбливал Галактиона и теперь не мог побороть
в себе
этого чувства.
Галактион тоже смутился. Он давно не видал Устеньки. Теперь
это была совсем взрослая девушка, цветущая и с таким смелым лицом.
В столовой несколько
времени тянулась самая неловкая пауза.
Никогда еще у Полуянова не было столько работы, как теперь. Даже
в самое горячее
время исправничества он не был так занят. И главное — везде нужен. Хоть на части разрывайся.
Это сознание собственной нужности приводило Полуянова
в горделивое настроение, и он
в откровенную минуту говорил Харитону Артемьичу...
Деятельность
этого нового земства главным образом выразилась
в развитии народного образования.
В уезде школы открывались десятками, а
в больших селах, как Суслон, были открыты по две школы. Пропагандировал школьное дело Харченко, и ему даже предлагали быть инспектором
этих школ, но он отказался. Газета, типография и библиотека отнимали почти все
время, а новых помощников было мало, да и те были преимущественно женщины, как Устенька.
Когда приходила Устенька, Стабровский непременно заводил речь о земстве, о школах и разных общественных делах, и Устенька понимала, что он старается втянуть Дидю
в круг
этих интересов. Дидя слушала из вежливости некоторое
время, а потом старалась улизнуть из комнаты под первым предлогом. Старик провожал ее печальными глазами и грустно качал головой.
Так братья и не успели переговорить. Впрочем, взглянув на Симона, Галактион понял, что тут всякие разговоры излишни. Он опоздал. По дороге
в комнату невесты он встретил скитского старца Анфима, —
время проходило, минуя
этого человека, и он оставался таким же черным, как
в то
время, когда венчал Галактиона. За ним
в скит был послан нарочный гонец, и старик только что приехал.
Это было слишком наивно. Загадку представлял собой и Полуянов, как слишком опытный человек,
в свое
время сам производивший тысячи дознаний и прошедший большую школу. Но он был тоже спокоен, как Ечкин, и следователь приходил
в отчаяние. Получалась какая-то оплошная нелепость.
В качестве свидетелей были вызваны даже Замараев и Голяшкин, которые испугались больше подсудимых и несли невозможную околесную, так что следователь махнул на них рукой.
— Вот именно к таким средним людям и принадлежит Казимир, папа. Я
это понимаю. Ведь
эта безличная масса необходима, папа, потому что без нее не было бы и выдающихся людей,
в которых, говоря правду, я как-то плохо верю. Как мне кажется,
время таинственных принцев и еще более таинственных принцесс прошло.
После
этого откровенного объяснения, происходившего вскоре после пожара, Галактион на
время оставил девушку
в покое. Но затем он неожиданно явился прямо
в дом к Луковникову, когда Устенька была одна.
Чем больше шло
время к весне, тем сильнее росла нужда, точно пожар. Раз, когда Устенька вернулась домой из одной поездки по уезду, ее ждала записка Стабровского, кое-как нацарапанная карандашом: «Дорогой друг, заверните сегодня вечером ко мне. Может быть,
это вам будет неприятно, но вас непременно желает видеть Харитина. Ей что-то нужно сказать вам, и она нашла самым удобным, чтоб объяснение происходило
в моем присутствии. Я советую вам повидаться с ней».
Увлекшись
этим богословским спором, Вахрушка, кажется, еще
в первый раз за все
время своей службы не видал, как приехал Мышников и прошел
в банк. Он опомнился только, когда к банку сломя голову прискакал на извозчике Штофф и, не раздеваясь, полетел наверх.