Неточные совпадения
—
Подходи, не бойся, — подталкивал ее осторожно в спину отец, стараясь подвести
к Егору. — Это мой брат, а твой дядя. Поцелуй
его.
В течение времени Пеньковка так разрослась, что крайними домишками почти совсем
подошла к Кержацкому концу, —
их разделила только громадная дровяная площадь и черневшие угольные валы.
К ним подошел третий товарищ, хохол Челыш, громадный мужик с маленькою головкой, длинными руками и сутулою спиной, как у всех силачей.
К разговаривавшим
подошел казачок Тишка, приходившийся Никитичу племянником.
Он страшно запыхался, потому что бежал из господского дома во весь дух, чтобы сообщить дяде последние новости, но, увидев сидевшего на скамейке Самоварника, понял, что напрасно торопился.
Когда Таисья с Нюрочкой уже
подходили к груздевскому дому,
им попался Никитич, который вел свою Оленку за руку. Никитич был родной брат Таисье.
Борьбу начинали по исстари заведенному обычаю малыши, за
ними выступали подростки, а большие мужики
подходили уже
к концу, когда решался на целый год горячий вопрос, кто «унесет круг» — ключевляне или самосадские.
Когда кончили вершить зарод, Макар и Федор ушли копнить поспевшее
к вечеру сено, а за
ними поплелись бабы. Тит спустился с зарода, обругал Пашку, который неладно покрывал верхушку зарода свежими березовыми ветками, и
подошел к дожидавшим старичкам.
Когда брательники Гущины
подошли к своему двору, около
него уже толпился народ. Конечно, сейчас же началось жестокое избиение расстервенившимися брательниками своих жен: Спирька таскал за волосы по всему двору несчастную Парасковью, середняк «утюжил» свою жену, третий брательник «колышматил» свою, а меньшак смотрел и учился. Заступничество Таисьи не спасло баб, а только еще больше разозлило брательников, искавших сестру по всему дому.
— Повертка
к Чистому болоту выпала, — объяснил
он, нерешительно
подходя к саням. — Ночью-то, пожалуй, болото и не переехать… которые окна еще не застыли, так в
них попасть можно. Тут сейчас будет старый курень Бастрык, а на
нем есть избушка, — в ней, видно, и заночуем. Тоже и лошадь затомилась: троих везет…
Она даже удивилась, когда прямо из-за леса показалась та самая белая церковь, которую
они давеча видели через озеро Бор
подходил к самому заводу зеленою стеной.
Доведенный до отчаяния, Полуэхт попробовал даже подкупить Морока и раз, когда тот поджидал
его на мосту,
подошел прямо
к нему и проговорил с напускною развязностью...
Сначала
они шли молча, и, только уже
подходя к груздевскому дому, Аглаида проговорила...
Смирение Гермогена и
его стоицизм подействовали на толпу в обратном смысле. Несколько человек отделилось и
подошло к ключику сначала из любопытства.
Сделав несколько шагов вперед, Аглаида остановилась за деревом и стала смотреть, что будет делать Кирилл.
Он лежал попрежнему, и только было заметно, как вздрагивало все
его тело от подавленных рыданий. Какая-то непонятная сила так и подталкивала Аглаиду
подойти поближе
к Кириллу. Шаг за шагом она опять была у ключа.
Подходит инок Кирилл с топором
к отцу Гурию и говорит: «Отче, благослови!» Только поднял отец Гурий правую руку с крестом, а Кирилл
его топором прямо по лбу и благословил.
В этих разговорах время шло незаметно. Палач сильно ослабел и едва волочил ноги.
Его душил страшный кашель, какой бывает только у пропойц. Когда
они уже
подходили к Ключевскому заводу, Палач спросил...
В Ключевском заводе путешественники распростились у кабака Рачителихи. Палач проводил глазами уходившего в гору Груздева, постоял и вошел в захватанную низкую дверь. Первое, что
ему бросилось в глаза, — это Окулко, который сидел у стойки, опустив кудрявую голову. Палач даже попятился, но пересилил себя и храбро
подошел прямо
к стойке.
Так
они подошли самым мирным образом
к волости. Окулко вошел первым и принялся кого-то расталкивать в темной каморке, где спали днем и ночью волостные староста и сотские.
Вот и Кержацкий конец. Много изб стояло еще заколоченными. Груздев прошел мимо двора брательников Гущиных, миновал избу Никитича и не без волнения
подошел к избушке мастерицы Таисьи.
Он постучал в оконце и помолитвовался: «Господи Исусе Христе, помилуй нас!» — «Аминь!» — ответил женский голос из избушки. Груздев больше всего боялся, что не застанет мастерицы дома, и теперь облегченно вздохнул. Выглянув в окошко, Таисья узнала гостя и бросилась навстречу.
Утром помощник градоначальника, сажая капусту, видел, как обыватели вновь поздравляли друг друга, лобызались и проливали слезы. Некоторые из них до того осмелились, что даже
подходили к нему, хлопали по плечу и в шутку называли свинопасом. Всех этих смельчаков помощник градоначальника, конечно, тогда же записал на бумажку.
Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он — один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю — ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало,
подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber [Милый (нем.).] Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который
подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Следовало взять сына портного,
он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так
он и присыкнулся
к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже
подослала к супруге полотна три штуки; так
он ко мне.
Гаврило Афанасьевич // Из тарантаса выпрыгнул, //
К крестьянам
подошел: // Как лекарь, руку каждому // Пощупал, в лица глянул
им, // Схватился за бока // И покатился со смеху… // «Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!» // Здоровый смех помещичий // По утреннему воздуху // Раскатываться стал…
К нему подходишь к первому, // А
он и посоветует // И справку наведет;
«Дерзай!» — за
ними слышится // Дьячково слово; сын
его // Григорий, крестник старосты, //
Подходит к землякам. // «Хошь водки?» — Пил достаточно. // Что тут у вас случилося? // Как в воду вы опущены?.. — // «Мы?.. что ты?..» Насторожились, // Влас положил на крестника // Широкую ладонь.