Неточные совпадения
— Вот, Вася, и на нашей улице праздник, —
говорил Гуляев своему поверенному. — Вот кому оставлю все, а
ты это помни: ежели и
меня не будет, — все Сергею… Вот мой сказ.
— Надя, мать — старинного покроя женщина, и над ней смеяться грешно.
Я тебя ни в чем не стесняю и выдавать силой замуж не буду, только мать все-таки дело
говорит: прежде отцы да матери устраивали детей, а нынче нужно самим о своей голове заботиться.
Я только могу
тебе советовать как твой друг. Где у нас женихи-то в Узле? Два инженера повертятся да какой-нибудь иркутский купец, а Привалов совсем другое дело…
— Ну вот и хорошо, что пришел с нами помолиться, —
говорила Марья Степановна, когда выходила из моленной. — Тут половина образов-то твоих стоит, только
я тебе их не отдам пока…
— Да так… Куда
ты с ними? Дело твое холостое, дома присмотреть некому. Не больно вы любите молиться-то. А у
меня неугасимая горит, кануны старушки
говорят.
—
Я тебе серьезно
говорю, Сергей Александрыч. Чего киснуть в Узле-то? По рукам, что ли? Костя на заводах будет управляться, а мы с
тобой на прииски; вот только моя нога немного поправится…
— Нет, зачем пустое
говорить…
Мне все едино, что твой вексель, что прошлогодний снег! Уж
ты, как ни на есть, лучше без
меня обойдись…
—
Я ничего не
говорю про
тебя, Nicolas, Sophie не обращает на
тебя никакого внимания, вот
ты и злишься…
«Уж не болен ли,
говорит, Сереженька с дороги-то, или, может, на нас сердится…» А
я ей прямо так и сказал: «Вздор, за задние ноги приволоку
тебе твоего Сереженьку…» Нет, кроме шуток, едем поскорее,
мне, право, некогда.
— А
я тебе вот что скажу, —
говорил Виктор Васильич, помещаясь в пролетке бочком, — если хочешь угодить маменьке, заходи попросту, без затей, вечерком… Понимаешь — по семейному делу. Мамынька-то любит в преферанс сыграть, ну,
ты и предложи свои услуги. Старуха без ума
тебя любит и даже похудела за эти дни.
— Да
я его не хаю, голубчик, может, он и хороший человек для
тебя,
я так
говорю. Вот все с Виктором Васильичем нашим хороводится… Ох-хо-хо!.. Был, поди, у Веревкиных-то?
—
Я не понимаю одного, —
говорил Бахарев после долгой паузы, — для чего
ты продолжаешь эти хлопоты по опеке?
— Это, голубчик, исключительная натура, совершенно исключительная, —
говорил Бахарев про Лоскутова, — не от мира сего человек… Вот
я его сколько лет знаю и все-таки хорошенько не могу понять, что это за человек. Только чувствуешь, что крупная величина перед
тобой. Всякая сила дает себя чувствовать.
—
Я ничего не требую от
тебя… Понимаешь — ничего! —
говорила она Привалову. — Любишь — хорошо, разлюбишь — не буду плакать… Впрочем, часто у
меня является желание задушить
тебя, чтобы
ты не доставался другой женщине. Иногда
мне хочется, чтобы
ты обманывал
меня, даже бил…
Мне мало твоих ласк и поцелуев, понимаешь? Ведь русскую бабу нужно бить, чтобы она была вполне счастлива!..
— Погоди, вот
я поговорю с Приваловым, — упрямился Бахарев. —
Ты знаешь Катю Колпакову? Нет? Ну, брат, так
ты мух ловишь здесь, в Узле-то… Как канканирует, бестия! Понимаешь, ее сам Иван Яковлич выучил.
— Папа,
ты напрасно выходишь из себя; ведь от этого не будет лучше. Если
ты хочешь что-нибудь скатать
мне на прощанье,
поговорим спокойно…
—
Я не понимаю, Зося, что у
тебя за пристрастие к этому… невозможному человеку, чтобы не сказать больше, —
говорил иногда Привалов, пользуясь подвернувшейся минутой раздумья. — Это какая-то болезнь…
— Не буду, ничего не буду
говорить, делай как хочешь,
я знаю только то, что люблю
тебя.
— Зося, опомнись ради бога, что
ты говоришь… Неужели
я так похож на своих предков?.. Нужно же иметь капельку справедливости…
—
Мне гораздо лучше было совсем не приезжать сюда, —
говорил Привалов. — Зачем
ты писала то, чего совсем не чувствовала?.. По-моему, нам лучше быть друзьями далеко, чем жить врагами под одной кровлей.
— Не знаю пока… Может быть, проживу здесь зиму. Хочется отдохнуть.
Я не хочу
тебя чем-нибудь упрекнуть, а
говорю так: встряхнуться необходимо.
— Послушай, Сергей, — остановил Привалова Бахарев, когда тот направился к выходу. — Отчего же
ты к нашим не заедешь?
Я про стариков
говорю…
— Ох, напрасно, напрасно… — хрипел Данилушка, повертывая головой. — Старики ндравные, чего
говорить, характерные, а только они
тебя любят пуще родного детища… Верно
тебе говорю!.. Может, слез об
тебе было сколько пролито. А Василий-то Назарыч так и по ночам о
тебе все вздыхает… Да. Напрасно, Сереженька,
ты их обегаешь! Ей-богу… Ведь
я тебя во каким махоньким на руках носил, еще при покойнике дедушке. Тоже и
ты их любишь всех, Бахаревых-то, а вот тоже у
тебя какой-то сумнительный характер.
Сели к столику, спросили холодненького, а потом Данила и
говорит: «Давай всю публику изутешим:
я представлюсь сумасшедшим, а
ты будто мой брат.
— Ведь Надежда-то Васильевна была у
меня, — рассказывала Павла Ивановна, вытирая слезы. — Как же, не забыла старухи… Как тогда услыхала о моей-то Кате, так сейчас ко
мне пришла. Из себя-то постарше выглядит, а такая красивая девушка… ну, по-вашему, дама.
Я еще полюбовалась ею и даже сказала, а она как покраснеет вся. Об отце-то тоскует,
говорит… Спрашивает, как и что у них в дому… Ну,
я все и рассказала. Про
тебя тоже спрашивала, как живешь, да
я ничего не сказала: сама не знаю.
— Верно, все верно
говоришь, только кровь-то в нас великое дело, Николай Иваныч. Уж ее, брат, не обманешь, она всегда скажется… Ну, опять и то сказать, что бывают детки ни в мать, ни в отца. Только
я тебе одно скажу, Николай Иваныч: не отдам за
тебя Верочки, пока
ты не бросишь своей собачьей должности…
—
Я не приехал бы к
тебе, если бы был уверен, что
ты сама навестишь нас с матерью… —
говорил он. — Но потом рассудил, что
тебе, пожалуй, и незачем к нам ездить: у нас свое, у
тебя свое… Поэтому
я тебя не буду звать домой, Надя; живи с богом здесь, если
тебе здесь хорошо…
—
Мне нужно серьезно
поговорить с
тобой… — продолжал старик, привлекая к себе дочь.
Тяжело
мне будет умирать, Надя, когда
ты остаешься не к шубе рукав, как
говаривали старинные люди.
— Деточка, что же из этого? Ну,
я скоро помру, будешь носить по
мне траур, разве это доказательство? Все помрем, а пока живы — о живом и будем думать…
Ты знаешь, о ком
я говорю?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Цветное!.. Право,
говоришь — лишь бы только наперекор. Оно
тебе будет гораздо лучше, потому что
я хочу надеть палевое;
я очень люблю палевое.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь
я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай
тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы
тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах
ты, рожа!
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (
Говорит скоро.)А все
ты, а всё за
тобой. И пошла копаться: «
Я булавочку,
я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к
тебе в дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «
Я тебя, —
говорит, — не буду, —
говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это,
говорит, запрещено законом, а вот
ты у
меня, любезный, поешь селедки!»
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы
говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри
ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но у
меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что у
меня нет ни копейки.