Неточные совпадения
Что-то добродушное и вместе уютное было
в физиономии этого дома (как это
ни странно, но у каждого дома есть своя физиономия).
— Мы ведь нынче со старухой на две половины живем, — с улыбкой проговорил Бахарев, останавливаясь
в дверях столовой передохнуть. — Как же, по-современному… Она ко мне на половину
ни ногой. Вот
в столовой сходимся, если
что нужно.
—
Что касается меня, то мне решительно все равно,
что ни болтали бы, но ведь здесь является имя девушки; наконец, сама Марья Степановна может показаться
в таком свете…
В заключение Привалов заметил,
что ни в каком случае не рассчитывает на доходы с заводов, а будет из этих доходов уплачивать долг и понемногу, постепенно поднимать производительность заводов.
— Если бы я отдал землю башкирам, тогда
чем бы заплатил мастеровым, которые работали на заводах полтораста лет?.. Земля башкирская, а заводы созданы крепостным трудом. Чтобы не обидеть тех и других, я должен отлично поставить заводы и тогда постепенно расплачиваться с своими историческими кредиторами.
В какой форме устроится все это — я еще теперь не могу вам сказать, но только скажу одно, — именно,
что ни одной копейки не возьму лично себе…
— Но можно устроить так,
что вы
в одно и то же время освободитесь от Ляховского и
ни на волос не будете зависеть от наследников… Да.
Дальше Половодов задумался о дамах узловского полусвета, но здесь на каждом шагу просто была мерзость, и решительно
ни на
что нельзя было рассчитывать. Разве одна Катя Колпакова может иметь еще временный успех, но и это сомнительный вопрос. Есть
в Узле одна вдова, докторша, шустрая бабенка, только и с ней каши не сваришь.
Антонида Ивановна полупрезрительно посмотрела на пьяного мужа и молча вышла из комнаты. Ей было ужасно жарко, жарко до того,
что решительно
ни о
чем не хотелось думать; она уже позабыла о пьяном хохотавшем муже, когда вошла
в следующую комнату.
Привалов не казал к ним глаз, Надежда Васильевна
ни за
что не хотела ехать к Хине, — одним словом, выходило так,
что Привалов совсем попался
в ловкие руки одной Хины, которая не преминет воспользоваться всеми выгодами своего исключительного положения.
Как Привалов
ни откладывал своего визита к Ляховскому, ехать было все-таки нужно, и
в одно прекрасное утро он отправился к Половодову, чтобы вместе с ним ехать к Ляховскому. Половодова не было дома, и Привалов хотел вернуться домой с спокойной совестью,
что на этот раз уж не он виноват.
Половодов выбивался из сил, чтобы вставить несколько остроумных фраз
в этот беглый разговор, но Ляховская делала вид,
что не замечает
ни этих остроумных фраз,
ни самого автора.
Ляховский до того неистовствовал на этот раз,
что с ним пришлось отваживаться. Дядюшка держал себя невозмутимо и даже превзошел самого Альфонса Богданыча. Он
ни разу не повысил тона и не замолчал, как это делал
в критические минуты Альфонс Богданыч.
Через день Привалов опять был у Бахаревых и долго сидел
в кабинете Василья Назарыча. Этот визит кончился ничем. Старик все время проговорил о делах по опеке над заводами и
ни слова не сказал о своем положении. Привалов уехал, не заглянув на половину Марьи Степановны,
что немного обидело гордую старуху.
«
Что скажут опекуны», «все зависит от опекунов» — эти фразы были для Привалова костью
в горле, и он никогда так не желал развязаться с опекой во
что бы то
ни стало, как именно теперь.
— Послушайте… — едва слышно заговорила девушка, опуская глаза. — Положим, есть такая девушка, которая любит вас… а вы считаете ее пустой, светской барышней,
ни к
чему не годной.
Что бы вы ответили ей, если бы она сказала вам прямо
в глаза: «Я знаю,
что вы меня считаете пустой девушкой, но я готова молиться на вас… я буду счастлива собственным унижением, чтобы только сметь дышать около вас».
— Послушай, папа… я никогда и
ни о
чем не просила тебя, — заговорила она, и чарующая нежность зазвенела
в ее дрожащем голосе. — Мы расстаемся, может быть, навсегда… Еще раз прошу тебя — успокойся…
Старый бахаревский дом показался Привалову могилой или, вернее, домом, из которого только
что вынесли дорогого покойника. О Надежде Васильевне не было сказано
ни одного слова, точно она совсем не существовала на свете. Привалов
в первый раз почувствовал с болью
в сердце,
что он чужой
в этом старом доме, который он так любил. Проходя по низеньким уютным комнатам, он с каким-то суеверным чувством надеялся встретить здесь Надежду Васильевну, как это бывает после смерти близкого человека.
Я, право, не знаю, как описать,
что произошло дальше.
В первую минуту Хиония Алексеевна покраснела и гордо выпрямила свой стан;
в следующую за этим минуту она вернулась
в гостиную, преисполненным собственного достоинства жестом достала свою шаль со стула, на котором только
что сидела, и, наконец, не простившись
ни с кем, величественно поплыла
в переднюю, как смертельно оскорбленная королева, которая великодушно предоставила оскорбителей мукам их собственной совести.
— Нет, ты слушай… Если бы Привалов уехал нынче
в Петербург, все бы дело наше вышло швах: и мне, и Ляховскому, и дядюшке — шах и мат был бы. Помнишь, я тебя просил
в последний раз во
что бы то
ни стало отговорить Привалова от такой поездки, даже позволить ему надеяться… Ха-ха!.. Я не интересуюсь,
что между вами там было, только он остался здесь, а вместо себя послал Nicolas. Ну, и просолил все дело!
— Знаете ли, Сергей Александрыч,
что вы у меня разом берете все? Нет, гораздо больше, последнее, — как-то печально бормотал Ляховский, сидя
в кресле. — Если бы мне сказали об этом месяц назад, я
ни за
что не поверил бы. Извините за откровенность, но такая комбинация как-то совсем не входила
в мои расчеты. Нужно быть отцом, и таким отцом, каким был для Зоси я, чтобы понять мой, может быть, несколько странный тон с вами… Да, да. Скажите только одно: действительно ли вы любите мою Зосю?
— Если вы не исправитесь, я не отвечаю
ни за
что! — говорил Ляховский своему зятю. — Вы не цените сокровище, какое попало
в ваши руки… Да!.. Я не хочу сказать этим,
что вы дурной человек, но ради бога никогда не забывайте,
что ваша жена, как всякое редкое растение, не перенесет никакого насилия над собой.
Костя Бахарев никогда не любил обременять себя перепиской, поэтому Привалов нисколько не удивился,
что не получил от него
в течение полугода
ни одной строчки.
Между тем этот же Ляховский весь точно встряхивался, когда дело касалось новой фирмы «А.Б.Пуцилло-Маляхинский»;
в нем загоралась прежняя энергия, и он напрягал последние силы, чтобы сломить своего врага во
что бы то
ни стало.
— Ого-го!.. Вон оно куда пошло, — заливался Веревкин. — Хорошо, сегодня же устроим дуэль по-американски:
в двух шагах, через платок… Ха-ха!.. Ты пойми только,
что сия Катерина Ивановна влюблена не
в папахена, а
в его карман. Печальное, но вполне извинительное заблуждение даже для самого умного человека, который зарабатывает деньги головой, а не ногами. Понял? Ну,
что возьмет с тебя Катерина Ивановна, когда у тебя
ни гроша за душой… Надо же и ей заработать на ярмарке на свою долю!..
Впрочем, он и не рассчитывал
ни на
что другое, так как знал из самых достоверных источников,
что Зося имеет постоянные свидания с Половодовым
в доме Заплатиной.
Собственно, ей давно хотелось куда-нибудь подальше уехать из Узла, где постоянно приходилось наталкиваться на тяжелые воспоминания, но когда доктор заговорил о приваловской мельнице, Надежде Васильевне почему-то не хотелось воспользоваться этим предложением, хотя она
ни на мгновение не сомневалась
в том,
что Привалов с удовольствием уступит им свой флигелек.
— Верно, все верно говоришь, только кровь-то
в нас великое дело, Николай Иваныч. Уж ее, брат, не обманешь, она всегда скажется… Ну, опять и то сказать,
что бывают детки
ни в мать,
ни в отца. Только я тебе одно скажу, Николай Иваныч: не отдам за тебя Верочки, пока ты не бросишь своей собачьей должности…
—
В добрый час… Жена-то догадалась хоть уйти от него, а то пропал бы парень
ни за грош… Тоже кровь, Николай Иваныч… Да и то сказать: мудрено с этакой красотой на свете жить… Не по себе дерево согнул он, Сергей-то… Около этой красоты больше греха,
чем около денег. Наш брат, старичье, на стены лезут, а молодые и подавно… Жаль парня.
Что он теперь:
ни холост,
ни женат,
ни вдовец…
Девочка прильнула к матери и
ни за
что не хотела идти на руки к седому настоящему деду; она несколько раз пристально и недоверчиво заглянула
в глаза матери, точно подозревая какую-то измену.
— Скажу тебе прямо, Надя… Прости старика за откровенность и за то,
что он суется не
в свои дела. Да ведь ты-то моя, кому же и позаботиться о дочери, как не отцу?.. Ты вот растишь теперь свою дочь и пойми,
чего бы ты
ни сделала, чтобы видеть ее счастливой.