Антонида Ивановна полупрезрительно посмотрела на пьяного мужа и молча вышла из комнаты. Ей было ужасно жарко, жарко до того, что решительно ни о чем
не хотелось думать; она уже позабыла о пьяном хохотавшем муже, когда вошла в следующую комнату.
Сам Привалов не хотел заговаривать о своей новой жизни, потому что, раз, это было слишком тяжело, а второе — ему совсем
не хотелось раскрывать перед Костей тайны своей семейной жизни.
Собственно, ей давно хотелось куда-нибудь подальше уехать из Узла, где постоянно приходилось наталкиваться на тяжелые воспоминания, но когда доктор заговорил о приваловской мельнице, Надежде Васильевне почему-то
не хотелось воспользоваться этим предложением, хотя она ни на мгновение не сомневалась в том, что Привалов с удовольствием уступит им свой флигелек.
Неточные совпадения
Привалов плохо слушал Марью Степановну. Ему
хотелось оглянуться на Надежду Васильевну, которая шла теперь рядом с Васильем Назарычем. Девушка поразила Привалова, поразила
не красотой, а чем-то особенным, чего
не было в других.
Верочке давно
хотелось принять участие в этой беседе, но она одна
не решалась проникнуть в гостиную и вошла туда только за спиной Надежды Васильевны и сейчас же спряталась за стул Марьи Степановны.
Хиония Алексеевна гналась
не из большого: ей прежде всего
хотелось насолить Половодовым и Ляховским, а там — что бог даст.
— Конечно, конечно… В копнах
не сено, в долгах
не деньги. Но мне все-таки
хочется знать твое мнение о заводах, Сергей Александрыч.
— Между прочим, вероятно, буду торговать и мукой, — с улыбкой отвечал Привалов, чувствуя, что пол точно уходит у него из-под ног. — Мне
хотелось бы объяснить вам, почему я именно думаю заняться этим, а
не чем-нибудь другим.
— У Ляховских, мама, в преферанс
не играют, а говорят, когда
хочется и что
хочется.
У Привалова сердце сжалось при виде этой развалины: ему опять страшно
захотелось вернуться обратно в свои три комнатки, чтобы
не видеть этой картины разрушения.
— Я
не понимаю, как это
хочется мужчинам говорить вечно одно и то же… Неужели нельзя обойтись без комплиментов?
— Собственно, я
не был болен… — замялся Привалов, чувствуя на себе пристальный взгляд девушки. — Но это все равно… Мне
хотелось бы только знать, каково истинное положение дел Василья Назарыча. Обратиться к нему прямо я
не решился…
— А мне
хотелось с вами поговорить, — продолжал Лоскутов, попыхивая синим дымом. — Может быть, вы
не расположены к этому? Будьте откровенны, я
не обижусь…
Привалов чувствовал, что у нее от слишком сильного возбуждения руки и ноги
не повиновались и точно мешали, когда
хотелось вспорхнуть и улететь под звуки доносившейся из главной залы музыки.
— Послушайте, доктор, ведь я
не умру?.. — шептала Зося,
не открывая глаз. — Впрочем, все доктора говорят это своим пациентам… Доктор, я была дурная девушка до сих пор… Я ничего
не делала для других…
Не дайте мне умереть, и я переменюсь к лучшему. Ах, как мне
хочется жить… доктор, доктор!.. Я раньше так легко смотрела на жизнь и людей… Но жизнь так коротка, — как жизнь поденки.
— Я ничего
не требую от тебя… Понимаешь — ничего! — говорила она Привалову. — Любишь — хорошо, разлюбишь —
не буду плакать… Впрочем, часто у меня является желание задушить тебя, чтобы ты
не доставался другой женщине. Иногда мне
хочется, чтобы ты обманывал меня, даже бил… Мне мало твоих ласк и поцелуев, понимаешь? Ведь русскую бабу нужно бить, чтобы она была вполне счастлива!..
—
Не знаю пока… Может быть, проживу здесь зиму.
Хочется отдохнуть. Я
не хочу тебя чем-нибудь упрекнуть, а говорю так: встряхнуться необходимо.
Когда Катавасов кончил, Левин посмотрел на часы, увидал, что уже второй час, и подумал, что он не успеет до концерта прочесть Метрову свое сочинение, да теперь ему уж и
не хотелось этого.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да, совсем темно. Хозяин завел обыкновение
не отпускать свечей. Иногда что-нибудь
хочется сделать, почитать или придет фантазия сочинить что-нибудь, —
не могу: темно, темно.
Хлестаков. Нет, нет,
не отговаривайтесь! Мне
хочется узнать непременно ваш вкус.
Лука Лукич.
Не приведи бог служить по ученой части! Всего боишься: всякий мешается, всякому
хочется показать, что он тоже умный человек.
Хлестаков. Нет, мне
хотелось бы знать, отчего вы никуда
не шли?
Хлестаков. Да что ж жаловаться? Посуди сам, любезный, как же? ведь мне нужно есть. Этак могу я совсем отощать. Мне очень есть
хочется; я
не шутя это говорю.