Неточные совпадения
Относительно своих
гостей Виктор Николаич держался таким образом: выходил, делал поклон, улыбался знакомым и, поймав кого-нибудь за пуговицу, уводил его
в уголок, чтобы поделиться последними известиями с театра европейской политики.
Французские фразы постоянно висели
в воздухе, ими встречали и провожали
гостей, ими высказывали то, что было совестно выговорить по-русски, ими пускали пыль
в глаза людям непосвященным, ими щеголяли и задавали тон.
— Батюшка ты наш, Сергей Александрыч!.. — дрогнувшим голосом запричитал Лука, бросаясь снимать с
гостя верхнее пальто и по пути целуя его
в рукав сюртука. — Выжил я из ума на старости лет… Ах ты, господи!.. Угодники, бессребреники…
— Велели беспременно разбудить, — говорил Игорь, становясь
в дверях так, чтобы можно было увернуться
в критическом случае. — У них
гости… Приехал господин Привалов.
Когда Привалов вошел
в кабинет Бахарева, старик сидел
в старинном глубоком кресле у своего письменного стола и хотел подняться навстречу
гостю, но сейчас же бессильно опустился
в свое кресло и проговорил взволнованным голосом...
Привалов шел не один; с ним рядом выступал Виктор Васильевич, пока еще не знавший, как ему держать себя. Марья Степановна увела
гостя в свою гостиную, куда Досифея подала на стеклянных старинных тарелочках несколько сортов варенья и
в какой-то мудреной китайской посудине ломоть сотового меда.
Часто и хозяин и
гости прямо с пьяной оргии попадали
в моленные и здесь отбивали земные поклоны до синяков на лбу.
Старый китайский кот вылез из-за комода, равнодушно посмотрел на
гостей и, точно сконфузившись, убрался
в темную каморку, где Павла Ивановна возилась с своим самоваром.
Ведь он выдал себя с головой Веревкину, хотя тот и делал вид, что ничего не замечает «И черт же его потянул за язык…» — думал Привалов, сердито поглядывая
в сторону храпевшего
гостя.
Верочка раза два входила
в комнату, поглядывая искоса на
гостя, и делала такую мину, точно удивлялась, что он продолжает еще сидеть.
— Они дома-с… — почтительно докладывал он, пропуская Привалова на лестницу с бархатным ковром и экзотическими растениями по сторонам. Пропустив
гостя, он захлопнул дверь под носом у мужиков. — Прут, сиволапые, прямо
в двери, — ворчал он, забегая немного вперед Привалова.
На прощанье Агриппина Филипьевна даже с некоторой грустью дала заметить Привалову, что она, бедная провинциалка, конечно, не рассчитывает на следующий визит дорогого
гостя, тем более что и
в этот успела наскучить, вероятно, до последней степени; она, конечно, не смеет даже предложить столичному
гостю завернуть как-нибудь на один из ее четвергов.
— Ну так доложи хозяйке, что так и так, мол,
гости, — распоряжался Веревкин, как
в своем кабинете.
Половодов опять взял
гостя за локоть и осторожно, как больного, провел
в свой кабинет — потолковать о деле.
— А ведь я чего не надумалась здесь про тебя, — продолжала Марья Степановна, усаживая
гостя на низенький диванчик из карельской березы, — и болен-то ты, и на нас-то на всех рассердился, и бог знает какие пустяки
в голову лезут. А потом и не стерпела: дай пошлю Витю, ну, и послала, может, помешала тебе?
По требованию Марьи Степановны, Надежда Васильевна обязана была оставлять свое «чтение
в книжку» и тоже принимать участие
в преферансе или занимать
гостя разговором.
В этой болтовне незаметно пролетел целый час. Привалов заразился веселым настроением хозяйки и смеялся над теми милыми пустяками, которые говорят
в таких хорошеньких гостиных. Антонида Ивановна принесла альбом, чтобы показать карточку Зоси Ляховской.
В момент рассматривания альбома, когда Привалов напрасно старался придумать что-нибудь непременно остроумное относительно карточки Зоси Ляховской,
в гостиной послышались громкие шаги Половодова, и Антонида Ивановна немного отодвинулась от своего
гостя.
В гостиной Половодов просидел недолго. Попросив жену занять
гостя, он извинился перед Приваловым, что оставит его всего на несколько минут.
Они прошли
в знакомую Привалову голубую гостиную, но на этот раз Антонида Ивановна села очень далеко от своего
гостя.
— Лоскутов был
в чем-то замешан… Понимаете — замешан
в одной старой, но довольно громкой истории!.. Да… Был
в административной ссылке, потом объехал всю Россию и теперь
гостит у нас. Он открыл свой прииск на Урале и работает довольно счастливо… О, если бы такой человек только захотел разбогатеть, ему это решительно ничего не стоит.
Звонок повторился с новой силой, и когда Лука приотворил дверь, чтобы посмотреть на своего неприятеля, он даже немного попятился назад:
в дверях стоял низенький толстый седой старик с желтым калмыцким лицом, приплюснутым носом и узкими черными, как агат, глазами. Облепленный грязью татарский азям и смятая войлочная шляпа свидетельствовали о том, что
гость заявился прямо с дороги.
— Да ну тебя, подь ты к чомору! — отмахивался Лука, затаскивая
гостя в свою каморку. — Все у тебя, Данила Семеныч, хихи да смехи… Ты вот скажи, зачем к нам объявился-то?
— Вы одну минуту подождите здесь, — проговорила Надежда Васильевна, оставляя
гостя в зале. — Я сейчас проведаю папу, он, кажется, не совсем здоров…
— Здравствуй… — протянула Марья Степановна. — Чего стоишь
в дверях-то? Садись, так
гость будешь…
В это время к подъезду неторопливо подходил господин среднего роста, коренастый и плотный,
в дубленом романовском полушубке и черной мерлушковой шапке. Он вошел
в переднюю и неторопливо начал раздеваться, не замечая
гостя.
За несколько дней до бала Зося
в категорической форме объявила доктору, чтобы Лоскутов непременно был
в числе
гостей.
В передней Бахарева встретил неизменный Палька, который питал непреодолимую слабость к «настоящим господам». Он помог
гостю подняться на лестницу и, пока Бахарев отдыхал на первой площадке, успел сбегать
в кабинет с докладом.
— Вот не ожидал!.. — кричал Ляховский навстречу входившему
гостю. — Да для меня это праздник… А я, Василий Назарыч, увы!.. — Ляховский только указал глазами на кресло с колесами,
в котором сидел. — Совсем развинтился… Уж извините меня, ради бога! Тогда эта болезнь Зоси так меня разбила, что я совсем приготовился отправляться на тот свет, да вот доктор еще придержал немного здесь…
— Позвольте, Василий Назарыч, — предупредил Ляховский
гостя. — Если вы рассчитываете на мой кредит, — у меня ничего нет
в настоящую минуту… Даю вам честное слово!..
— Свидания
в первое время происходили
в часы службы Половодова
в банке. Привалов являлся как раз
в то время, когда хозяину нужно было уходить из дому, и он каждый раз упрашивал
гостя подождать до его возвращения, чтобы пообедать вместе. Это были счастливые минуты… Антонида Ивановна, проводив мужа, забывала всю свою лень и дурачилась, как институтка.
В длинной передней, где висели по стенам шубы
гостей, посетителей обдавало той трактирной атмосферой, которая насквозь пропитана тепловатым ароматом кухни и табачным дымом.
Обед был подан
в номере, который заменял приемную и столовую. К обеду явились пани Марина и Давид. Привалов смутился за свой деревенский костюм и пожалел, что согласился остаться обедать. Ляховская отнеслась к
гостю с той бессодержательной светской любезностью, которая ничего не говорит. Чтобы попасть
в тон этой дамы, Привалову пришлось собрать весь запас своих знаний большого света. Эти трогательные усилия по возможности разделял доктор, и они вдвоем едва тащили на себе тяжесть светского ига.
Немедленно был послан
в Троицк, как на ближайший меновой двор, особенный нарочный с поручением приобрести четыре кибитки: одну для Зоси, одну для конюхов, одну для женской прислуги и одну на всякий случай, то есть для
гостей.
Привалов повел
гостей показывать мельницу, и Зося
в своей амазонке лазила по всем углам мельничного корпуса, внимательно рассматривая все подробности производившихся работ.
— Что же, вы так и думаете пропадать
в сельских попах? — спрашивала Зося своего оригинального
гостя.
Конечно,
в голове Хины сразу блеснула мысль, что, вероятно, случилось что-нибудь неладное. Она величественно вошла
в гостиную и
в вопросительной позе остановилась перед
гостем, который торопливо поднялся к ней навстречу.
— Садитесь, пожалуйста… — пригласила Хина своего
гостя, который бессильно опустился
в кресло около стола.
Гости не выходили из дому, и каждый день придумывалось какое-нибудь новое развлечение, так что
в конце концов Привалов почувствовал себя
в своем собственном доме тоже
гостем, даже немного меньше — посторонним человеком, который попал
в эту веселую компанию совершенно случайно.
Все эти
гости были самым больным местом
в душе Привалова, и он никак не мог понять, что интересного могла находить Зося
в обществе этой гуляющей братии. Раз, когда Привалов зашел
в гостиную Зоси, он сделался невольным свидетелем такой картины: «Моисей» стоял
в переднем углу и, закрывшись ковром, изображал архиерея, Лепешкин служил за протодьякона, а Половодов, Давид, Иван Яковлич и горные инженеры представляли собой клир. Сама Зося хохотала как сумасшедшая.
В зале, отделанном с большой роскошью,
гостей встретила сама Катерина Ивановна. Она была сегодня
в тяжелом бархатном платье, с брильянтовой бабочкой
в золотистых волосах.
Веревкин никак не мог догадаться, куда они приехали, но с удовольствием пошел
в теплую избу, заранее предвкушая удовольствие выспаться на полатях до седьмого пота. С морозу лихо спится здоровому человеку, особенно когда он отломает верст полтораста. Пока вытаскивались из экипажа чемоданы и наставлялся самовар для
гостей, Веревкин, оглядывая новую избу, суетившуюся у печки хозяйку, напрасно старался решить вопрос, где они. Только когда
в избу вошел Нагибин, Веревкин догадался, что они
в Гарчиках.
— Они встали; пожалуйте, Василий Назарыч, — говорил Нагибин, появляясь
в дверях. — Я сказал им, что приведу такого
гостя, такого
гостя, о каком они и думать не смеют. Сначала не поверили, а потом точно даже немножко испужались…