Неточные совпадения
— Сюда, ваше сиятельство, пожалуйте, здесь не обеспокоят ваше сиятельство, — говорил особенно липнувший старый, белесый Татарин с широким тазом и расходившимися над ним фалдами фрака. — Пожалуйте, ваше сиятельство, — говорил он Левину,
в знак почтения к Степану Аркадьичу ухаживая и за его
гостем.
Но
в это самое время вышла княгиня. На лице ее изобразился ужас, когда она увидела их одних и их расстроенные лица. Левин поклонился ей и ничего не сказал. Кити молчала, не поднимая глаз. «Слава Богу, отказала», — подумала мать, и лицо ее просияло обычной улыбкой, с которою она встречала по четвергам
гостей. Она села и начала расспрашивать Левина о его жизни
в деревне. Он сел опять, ожидая приезда
гостей, чтоб уехать незаметно.
После обеда он провел полчаса с
гостями и, опять с улыбкой пожав руку жене, вышел и уехал
в совет.
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти
в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай
в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской.
Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Почти
в одно и то же время вошли: хозяйка с освеженною прической и освеженным лицом из одной двери и
гости из другой
в большую гостиную с темными стенами, пушистыми коврами и ярко освещенным столом, блестевшим под огнями
в свеч белизною скатерти, серебром самовара и прозрачным фарфором чайного прибора.
Муж княгини Бетси, добродушный толстяк, страстный собиратель гравюр, узнав, что у жены
гости, зашел пред клубом
в гостиную. Неслышно, по мягкому ковру, он подошел к княгине Мягкой.
Левин провел своего
гостя в комнату для приезжих, куда и были внесены вещи Степана Аркадьича: мешок, ружье
в чехле, сумка для сигар, и, оставив его умываться и переодеваться, сам пока прошел
в контору сказать о пахоте и клевере. Агафья Михайловна, всегда очень озабоченная честью дома, встретила его
в передней вопросами насчет обеда.
Действительно, Левин был не
в духе и, несмотря на всё свое желание быть ласковым и любезным со своим милым
гостем, не мог преодолеть себя. Хмель известия о том, что Кити не вышла замуж, понемногу начинал разбирать его.
Со времени своего возвращения из-за границы Алексей Александрович два раза был на даче. Один раз обедал, другой раз провел вечер с
гостями, но ни разу не ночевал, как он имел обыкновение делать это
в прежние годы.
Действительно, за чаем, который им принесли на столике — подносе
в прохладную маленькую гостиную, между двумя женщинами завязался a cosy chat, какой и обещала княгиня Тверская до приезда
гостей. Они пересуживали тех, кого ожидали, и разговор остановился на Лизе Меркаловой.
Помещики встали, и Свияжский, опять остановив Левина
в его неприятной привычке заглядывать
в то, что сзади приемных комнат его ума, пошел провожать своих
гостей.
Вместо
гостя веселого, здорового, чужого, который, он надеялся, развлечет его
в его душевной неясности, он должен был видеться с братом, который понимает его насквозь, который вызовет
в нем все самые задушевные мысли, заставит его высказаться вполне.
— А вы изволили слышать о Прячникове? — сказал Туровцын, оживленный выпитым шампанским и давно ждавший случая прервать тяготившее его молчание. — Вася Прячников, — сказал он с своею доброю улыбкой влажных и румяных губ, обращаясь преимущественно к главному
гостю, Алексею Александровичу, — мне нынче рассказывали, он дрался на дуэли
в Твери с Квытским и убил его.
Наконец одна из дам, взглянув на часы, сказала: «однако это странно!» и все
гости пришли
в беспокойство и стали громко выражать свое удивление и неудовольствие.
Войдя
в студию, художник Михайлов еще раз оглянул
гостей и отметил
в своем воображении еще выражение лица Вронского,
в особенности его скул.
Он посмеивался над тем, как она расставляла мебель, привезенную из Москвы, как убирала по-новому свою и его комнату, как вешала гардины, как распределяла будущее помещение для
гостей, для Долли, как устраивала помещение своей новой девушке, как заказывала обед старику повару, как входила
в препиранья с Агафьей Михайловной, отстраняя ее от провизии.
Посланный вернулся с ответом, что у него
гость, но что он сейчас придет, и приказал спросить ее, может ли она принять его с приехавшим
в Петербург князем Яшвиным.
Кроме Облонских со всеми детьми и гувернанткой,
в это лето
гостила у Левиных еще старая княгиня, считавшая своим долгом следить за неопытною дочерью, находившеюся
в таком положении.
Из его родных
гостил в это лето у них один Сергей Иванович, но и тот был не Левинского, а Кознышевекого склада человек, так что Левинский дух совершенно уничтожался.
В Левинском, давно пустынном доме теперь было так много народа, что почти все комнаты были заняты, и почти каждый день старой княгине приходилось, садясь зa стол, пересчитывать всех и отсаживать тринадцатого внука или внучку за особенный столик. И для Кити, старательно занимавшейся хозяйством, было не мало хлопот о приобретении кур, индюшек, уток, которых при летних аппетитах
гостей и детей выходило очень много.
Всё семейство сидело за обедом. Дети Долли с гувернанткой и Варенькой делали планы о том, куда итти за грибами. Сергей Иванович, пользовавшийся между всеми
гостями уважением к его уму и учености, доходившим почти до поклонения, удивил всех, вмешавшись
в разговор о грибах.
Пройдясь по саду, побывав на конюшне и даже поделав вместе гимнастику на баррах, Левин вернулся с своим
гостем домой и вошел с ним
в гостиную.
«Ну, что же, надо же ему как-нибудь говорить с хозяйкой дома», сказал себе Левин. Ему опять что-то показалось
в улыбке,
в том победительном выражении, с которым
гость обратился к Кити…
— Что это за бессмыслица! — говорил Степан Аркадьич, узнав от приятеля, что его выгоняют из дому, и найдя Левина
в саду, где он гулял, дожидаясь отъезда
гостя. — Mais c’est ridicule! [Ведь это смешно!] Какая тебя муха укусила? Mais c’est du dernier ridicule! [Ведь это смешно до последней степени!] Что же тебе показалось, если молодой человек…
И Долли, имевшая от отца дар смешно рассказывать, заставляла падать от смеха Вареньку, когда она
в третий и четвертый раз, всё с новыми юмористическими прибавлениями, рассказывала, как она, только что собралась надеть новые бантики для
гостя и выходила уж
в гостиную, вдруг услыхала грохот колымаги.
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее
в голове: «он станет просить меня переехать к ним
гостить с детьми, и я должна буду отказать ему; или о том, чтобы я
в Москве составила круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях к Анне? А может быть, о Кити, о том, что он чувствует себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.
Вронский и Анна всё
в тех же условиях, всё так же не принимая никаких мер для развода, прожили всё лето и часть осени
в деревне. Было между ними решено, что они никуда не поедут; но оба чувствовали, чем долее они жили одни,
в особенности осенью и без
гостей, что они не выдержат этой жизни и что придется изменить ее.
Анна без
гостей всё так же занималась собою и очень много занималась чтением — и романов и серьезных книг, какие были
в моде.
— Удивительно, как он похож на товарища прокурора Свентицкого, — сказал один из
гостей по-французски про камердинера
в то время, как Вронский хмурясь читал письмо.
Но только что, въехав на широкий, полукруглый двор и слезши с извозчика, он вступил на крыльцо и навстречу ему швейцар
в перевязи беззвучно отворил дверь и поклонился; только что он увидал
в швейцарской калоши и шубы членов, сообразивших, что менее труда снимать калоши внизу, чем вносить их наверх; только что он услыхал таинственный, предшествующий ему звонок и увидал, входя по отлогой ковровой лестнице, статую на площадке и
в верхних дверях третьего состаревшегося знакомого швейцара
в клубной ливрее, неторопливо и не медля отворявшего дверь и оглядывавшего
гостя, ― Левина охватило давнишнее впечатление клуба, впечатление отдыха, довольства и приличия.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили
в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
Вронский назвал
гостей. — Обед был прекрасный, и гонка лодок, и всё это было довольно мило, но
в Москве не могут без ridicule. [смешного.] Явилась какая-то дама, учительница плаванья Шведской королевы, и показывала свое искусство.
Зачем, когда
в душе у нее была буря, и она чувствовала, что стоит на повороте жизни, который может иметь ужасные последствия, зачем ей
в эту минуту надо было притворяться пред чужим человеком, который рано или поздно узнает же всё, — она не знала; но, тотчас же смирив
в себе внутреннюю бурю, она села и стала говорить с
гостем.
И, распорядившись послать за Левиным и о том, чтобы провести запыленных
гостей умываться, одного
в кабинет, другого
в большую Доллину комнату, и о завтраке
гостям, она, пользуясь правом быстрых движений, которых она была лишена во время своей беременности, вбежала на балкон.
«Прачка, кажется, не приносила еще белья, а для
гостей постельное белье всё
в расходе.
Дойдя по узкой тропинке до нескошенной полянки, покрытой с одной стороны сплошной яркой Иван-да-Марьей, среди которой часто разрослись темнозеленые, высокие кусты чемерицы, Левин поместил своих
гостей в густой свежей тени молодых осинок, на скамейке и обрубках, нарочно приготовленных для посетителей пчельника, боящихся пчел, а сам пошел на осек, чтобы принести детям и большим хлеба, огурцов и свежего меда.
Ему хотелось еще сказать, что если общественное мнение есть непогрешимый судья, то почему революция, коммуна не так же законны, как и движение
в пользу Славян? Но всё это были мысли, которые ничего не могли решить. Одно несомненно можно было видеть — это то, что
в настоящую минуту спор раздражал Сергея Ивановича, и потому спорить было дурно; и Левин замолчал и обратил внимание
гостей на то, что тучки собрались и что от дождя лучше итти домой.