Неточные совпадения
Арефа стоял и не мог произнести ни одного слова, точно
все происходило во сне. Сначала его отковали от железного прута, а потом сняли наручни. Охоня догадалась и толкнула отца, чтобы падал воеводе в ноги. Арефа рухнул
всем телом и припал
головой к земле, так что его дьячковские косички поднялись хвостиками вверх, что вызвало смех выскочивших на крыльцо судейских писчиков.
— Мертв был, а теперь ожил, — шептал старик и качал своею седою
головой, когда Охоня рассказывала ему, как
все случилось. — На счастливого
все, Охоня. Вот поп-то Мирон обрадуется, когда увидит Арефу… Малое дело не дождался он: повременить бы
всего два дни. Ну, да тридцать верст [В старину версты считались в тысячу сажен. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)] до монастыря — не дальняя дорога. В двои сутки обернетесь домой.
Когда он занес ножницы над
головой ставленника, в толпе раздался женский крик, от которого вздрогнула
вся церковь.
Тут уже начались бабьи шепоты, а Мирониха выгнала своего попа из избы и даже дверь затворила на крюк.
Все рассказала попадья, что только знала сама, а воеводша слушала и качала
головой.
К вечеру воевода исчез из монастыря. Забегала монастырская братия, разыскивая по
всем монастырским щелям живую пропажу, сбегали в Служнюю слободу к попу Мирону, — воевода как в воду канул. Главное дело, как объявить об этом случае игумену? Братия перекорялась, кому идти первому, и
все подталкивали друг друга, а свою
голову под игуменский гнев никому не хотелось подставлять. Вызвался только один новый ставленник Гермоген.
Ему сегодня казалось
все как-то не так, и он только встряхивал
головой.
В ответ грянула тяжелая железная цепь и послышался стон. Арефа понял
все и ощупью пошел на этот стон. В самом углу к стене был прикован на цепь какой-то мужик. Он лежал на гнилой соломе и не мог подняться. Он и говорил плохо. Присел около него Арефа, ощупал больного и только покачал
головой: в чем душа держится. Левая рука вывернута в плече, правая нога плеть плетью, а спина, как решето.
Дольше больной говорить не мог, охваченный тяжелым забытьем. Он начал бредить, метался и
все поминал свою жену… Арефу даже слеза прошибла, а помочь нечем. Он оборвал полу своего дьячковского подрясника, помочил ее в воде и обвязал ею горячую
голову больного. Тот на мгновенье приходил в себя и начинал неистово ругать Гарусова.
Арефа как-то сразу упал духом, точно его ударили обухом по
голове: и его «озадачил» Гарусов… А
все отчего? За похвальбу преподобный Прокопий нашел… Вот тебе и вольный человек! Был вольный, да только попал в кабалу. С другой стороны, Арефа обозлился.
Все одно пропадать…
Игумен Моисей обошел кругом стены и только покачал
головой:
все сгнило, обвалилось и кричало о запустении.
Все оглянулись, а кто сказал, так и осталось неизвестным. Келарь Пафнутий поник своею лысою
головою: худая весть об игуменском малодушестве уже перелетела из Дивьей обители в монастырь.
Гарусов был совершенно неузнаваем благодаря ордынскому полону. Только игумен узнал его сразу. Долго они проговорили запершись, и игумен качал
головой, пока Гарусов рассказывал про свои злоключения.
Всего он натерпелся и сколько раз у смерти был, да и погиб бы, кабы не дьячок. Рассказал Гарусов, что делается в «орде» и в казаках и как смута разливается уже по Южному Уралу. Мятежники захватили заводы и сами льют себе пушки.
А когда ему принесли с подворья
весь дареный Охонин наряд, воевода затрясся, припал
головой к парчовому сарафану и зарыдал.
Возмутительные листы были прочитаны в воеводском доме соборне [Соборне — вместе,
всем сбором.]. Воевода только покачал
головой, рассматривая тот лист, который был подкинут в судную избу.
Лицо какое-то девичье, льняные длинные волосы, на
голове черная монашеская шапочка,
весь такой строгий, как воин Христов, и вместе кроткий, как агнец.
— Эй, Гермоген, побойся бога, не проливай напрасной крови… Келарь Пафнутий давно бы сдал нам монастырь и братия тоже, а ты один упорствуешь. На твою
голову падет кровь на брани убиенных. Бог-то
все видит, как ты из пушек палишь. Волк ты, а не инок.
В ответ на это с монастырской стены сыпалась картечь и летели чугунные ядра. Не знал страха Гермоген и молча делал свое дело. Но случилось и ему испугаться. Задрожали у инока руки и ноги, а в глазах пошли красные круги. Выехал как-то под стену монастырскую сам Белоус на своем гнедом иноходце и каким-то узелком над
головой помахивает. Навел на него пушку Гермоген, грянул выстрел — трое убито, а Белоус
все своим узелком машет.
—
Все мы грешные люди, — повторял с грустью Полуект Степаныч, качая своею седою
головою. — А на каждом грехов, как на черемухе цвету…
Большой статный рост, странная, маленькими шажками, походка, привычка подергивать плечом, маленькие, всегда улыбающиеся глазки, большой орлиный нос, неправильные губы, которые как-то неловко, но приятно складывались, недостаток в произношении — пришепетывание, и большая во
всю голову лысина: вот наружность моего отца, с тех пор как я его запомню, — наружность, с которою он умел не только прослыть и быть человеком àbonnes fortunes, [удачливым (фр.).] но нравиться всем без исключения — людям всех сословий и состояний, в особенности же тем, которым хотел нравиться.
«Боже мой, какая она хорошенькая! Бывают же такие на свете! — думал он, глядя на нее почти испуганными глазами. — Эта белизна, эти глаза, где, как в пучине, темно и вместе блестит что-то, душа, должно быть! Улыбку можно читать, как книгу; за улыбкой эти зубы и
вся голова… как она нежно покоится на плечах, точно зыблется, как цветок, дышит ароматом…»
Неточные совпадения
В
голове чепуха,
всё женихи сидят.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в
голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Осип. Ваше высокоблагородие! зачем вы не берете? Возьмите! в дороге
все пригодится. Давай сюда
головы и кулек! Подавай
все!
все пойдет впрок. Что там? веревочка? Давай и веревочку, — и веревочка в дороге пригодится: тележка обломается или что другое, подвязать можно.
Зерно, что в землю брошено, // И овощь огородная, // И волос на нечесаной // Мужицкой
голове — //
Все ваше,
все господское!
В воротах с ними встретился // Лакей, какой-то буркою // Прикрытый: «Вам кого? // Помещик за границею, // А управитель при смерти!..» — // И спину показал. // Крестьяне наши прыснули: // По
всей спине дворового // Был нарисован лев. // «Ну, штука!» Долго спорили, // Что за наряд диковинный, // Пока Пахом догадливый // Загадки не решил: // «Холуй хитер: стащит ковер, // В ковре дыру проделает, // В дыру просунет
голову // Да и гуляет так!..»