Неточные совпадения
Да, были и
раньше случаи, засматривались на красавицу-молодку добрые молодцы, женатые и холостые, красивые были, только никому ничего не досталось: вздохнет Татьяна Власьевна, опустит глаза в землю — и только
всего.
— Садись, Гордей Евстратыч, — усаживал гостя Шабалин. — Народ
все знакомый, свой… А ты ловко нас
всех поддел, ежели разобрать. А? Думал-думал да и надумал… Ну, теперь, брат, признавайся во
всех своих прегрешениях! Хорошо, что я не догадался
раньше, а то не видать бы тебе твоей жилки как своих ушей.
Невестки жили
раньше душа в душу, но тут даже суровое решение Гордея Евстратыча и
все увещания Татьяны Власьевны не могли их примирить. Если бы еще дело было важное, тогда примирение не замедлило бы, вероятно, состояться, но известно, что пустяков люди не забывают и не прощают друг другу…
«И принесло же ее ни
раньше ни после… — сердито думала Пазухина, подходя к своему дому. — Пожалуй,
все наше дело испортит. Придется погодить, видно, как она в свое Верхотурье уберется…»
Появление Алены Евстратьевны произвело в брагинском доме настоящий переворот, хотя там ее никто особенно не жаловал.
Раньше она редко приезжала в гости и оставалась
всего дня на два, на три; но на этот раз по
всем признакам готовилась прогостить вплоть до последнего санного пути.
— И я, братец, тоже больше не могу… — с прежним смирением заявил Зотушка, поднимаясь с места. — Вы думаете, братец, что стали богаты, так вас и лучше нет… Эх, братец, братец! Жили вы
раньше, а не корили меня такими словами. Ну, Господь вам судья… Я и так уйду, сам… А только одно еще скажу вам, братец! Не губите вы себя и других через это самое золото!.. Поглядите-ка кругом-то:
всех разогнали, ни одного старого знакомого не осталось. Теперь последних Пазухиных лишитесь.
— Чего смотри?.. Я знаю, как и зовут любовницу Гордея Евстратыча. Она из немок, из настоящих, а называется Сашей. В арфистках
раньше была, потом с Шабалиным жила до Варьки. Шабалин ее и сосватал тятеньке-то вашему… Мне сама Варька сказывала — потому Шабалин пьяный
все ей рассказывает.
— Ну, Ариша, так вот в чем дело-то, — заговорил Гордей Евстратыч, тяжело переводя дух. — Мамынька мне
все рассказала, что у нас делается в дому. Ежели бы
раньше не таили ничего, тогда бы ничего и не было… Так ведь? Вот я с тобой и хочу поговорить, потому как я тебя всегда любил… Да-а. Одно тебе скажу: никого ты не слушай, окромя меня, и
все будет лучше писаного. А что там про мужа болтают —
все это вздор… Напрасно только расстраивают.
— Я ведь и сама то же самое думаю, — заговорила Марфа Петровна, переходя в другой тон. — И
раньше я вам говорила…
Все это Савины да Колобовы придумывают.
Раньше он решил испить чашу до дна за один прием, то есть разом побывать у
всех, но теперь он почувствовал себя слишком разбитым, чтобы идти еще к Нилу Поликарпычу, своему явному недоброжелателю.
— Нет… Тут совсем особенная статья выходит: не хватает у нас в дому чего-то, от этого и
все неполадки. Раньше-то я не замечал, а тут и заметил…
Все как шальные бродим по дому и друг дружку не понимаем да добрых людей смешим. У меня раз пружина в часах лопнула: пошуршала-пошуршала и стала, значит, конец
всему делу… Так и у нас… Не догадываешься?
— Нет, я-то как затмилась… — с тоской повторяла про себя Татьяна Власьевна, когда Феня рассказала ей
все начисто, ничего не утаив. — Где у меня глаза-то
раньше были? И хоть бы даже раз подумала про Гордея Евстратыча, чтобы он отколол такую штуку… Вот тебе и стишал!.. Он вон какие узоры придумал… Ах, грехи, грехи!.. У самого внучки давно, а он — жениться…
Мало-помалу, против собственной воли, и девушка стала вникать в смысл этих предательских слов, и ей
все дело начало казаться совсем в ином свете, а главное: Гордей Евстратыч являлся совсем не тем, чем она его представляла себе
раньше.
Вся высохшая, с побелевшим восковым лицом и страшно горевшими глазами, Татьяна Власьевна походила на одну из тех подвижниц, каких рисуют на старинных образах. Прежней мягкости и податливости в ней не было больше и следа; она смотрела гордой и неприступной. И
раньше редко улыбавшиеся губы теперь сложились сурово, как у схимницы; это высохшее и изможденное лицо потеряло способность улыбаться. Даже Нюша и та боялась грозной старухи.
Недели через две, как был уговор, приехал и Головинский. Он остановился у Брагиных, заняв тот флигелек, где
раньше жил Зотушка со старухами. Татьяна Власьевна встретила нового гостя сухо и подозрительно: дескать, вот еще Мед-Сахарыч выискался… Притом ее немало смущало то обстоятельство, что Головинский поселился у них во флигеле; человек еще не старый, а в дому целых три женщины молодых,
всего наговорят. Взять хоть ту же Марфу Петровну: та-ра-ра, ты-ры-ры…
— Давно я хочу, Владимир Петрович, спросить вас, да
все как-то не смею… — нерешительно проговорила однажды Татьяна Власьевна. — Сдается мне, что как будто вы
раньше к старой вере были привержены… Ей-богу! Уж очень вы хозяйство всякое произошли… В Москве есть такие купцы на Рогожском!.. Извините уж на простом слове…
Только Гордей Евстратыч заикнется, а Владимир Петрович и пошел писать, да ведь так
все расскажет, что Гордей Евстратыч только глазами захлопает: у него в голове читает, как по книге, да еще прибавит от себя всегда такое, что Гордей Евстратыч диву только дается, как он сам-то
раньше этого не догадался…
Он держал себя, как и
раньше, вежливо и предупредительно, объясняя и показывая
все, что попадалось интересного.
Перемену в матери и истинные причины такой перемены Зотушка знал и видел
раньше других и с тем прозорливым инстинктом, который ему открывал многое. Конечно, у матери были деньги, в этом Зотушка не сомневался, и эти деньги были не батюшкины, а именно от проклятой Маркушкиной жилки, которая
всю брагинскую семью загубила. Зотушка знал, что эти деньги появились у матери еще очень недавно и что они ее мучат и денно и нощно.
Татьяна Власьевна рассчитывала так, что молодые сейчас после свадьбы уедут в Верхотурье и она устроится в своем доме по-новому и первым делом пустит квартирантов. Все-таки расстановочка будет. Но вышло иначе. Алена Евстратьевна действительно уехала, а Павел Митрич остался и на время нанял те комнаты, где жил
раньше Гордей Евстратыч.
Косяков чувствовал, что старик пришел недаром, потому что он
все неспроста делал, что-нибудь да держит он на уме и уж наверное знает, куда старуха прячет свои деньги. Косяков даже удивился, как он
раньше об этом не подумал: подпоить божьего человека — он
все и разболтает… Эта мысль очень понравилась Косякову, и он решил привести ее в исполнение.
Неточные совпадения
Возку навоза начать
раньше, чтобы до раннего покоса
всё было кончено. А плугами пахать без отрыву дальнее поле, так чтобы продержать его черным паром. Покосы убрать
все не исполу, а работниками.
Теперь она верно знала, что он затем и приехал
раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут только в первый раз
всё дело представилось ей совсем с другой, новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
Тентетников стал замечать, что на господской земле
все выходило как-то хуже, чем на мужичьей: сеялось
раньше, всходило позже.
У них не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собою обратится, наконец, в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит
все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным,
раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути!
Так не
все ли тебе равно —
раньше или позже?