Неточные совпадения
— Ох, ты-то — невитое сено!.. У
тебя и на уме-то все одни хи-хи да смехи. Погоди,
вот…
— А
вот как ее искать… Ступай по нашей Полуденке кверху… верстах в пяти в нее падает речка Смородинка… по Смородинке подашься тоже кверху, а в самой верхотине стоит гора Заразная… от Смородинки возьми
на Заразную… тут пойдет увал… два кедра увидишь… тут
тебе и жилка…
— А я
вот что
тебе скажу, милушка… Жили мы, благодарение Господу, в достатке, все у нас есть, люди нас не обегают: чего еще нам нужно?
Вот ты еще только успел привезти эту жилку в дом, как сейчас
и начал вздорить… Разве это порядок? Мать я
тебе или нет? Какие
ты слова с матерью начал разговаривать? А все это от твоей жилки… Погляди-ко,
ты остребенился
на сватьев-то… Я своим умом так разумею, что твой Маркушка колдун,
и больше ничего. Осиновым колом его надо отмаливать, а не сорокоустом…
Зотушка только покачал своей птичьей головкой от умиления, — он был совсем пьян
и точно плыл в каком-то блаженном тумане. Везде было по колено море. Теперь он не боялся больше ни грозной старухи, ни братца. «Наплевать…
на все наплевать, — шептал он, делая такое движение руками, точно хотел вспорхнуть со стула. — Золото, жилка… плевать!.. Кругом шестнадцать вышло,
вот тебе и жилка… Ха-ха!.. А старуха-то, старуха-то как похаживает!» Закрыв рот ладонью, Зотушка хихикал с злорадством идиота.
— Ого!.. Так вы
вот как?!. Ну, это все пустяки. Я первая
тебя не отдам за Алешку —
и все тут… Выдумала! Мало ли этаких пестерей
на белом свете найдется, всех не пережалеешь… Погоди,
вот ужо налетит ясный сокол
и прогонит твою мокрую ворону.
— Да
и гости такие, что нам носу нельзя показать,
и баушка запирает нас всех
на ключ в свою комнату.
Вот тебе и гости… Недавно Порфир Порфирыч был с каким-то горным инженером, ну, пили, конечно, а потом как инженер-то принялся по всем комнатам
на руках ходить!.. Чистой театр… Ей-богу! Потом какого-то адвоката привозили из городу, тоже Порфир Порфирыч, так тово уж прямо
на руках вынесли из повозки, да
и после добудиться не могли: так сонного
и уволокли опять в повозку.
—
На всех приисках одна музыка-то… — хохотал пьяный Шабалин, поучая молодых Брагиных. — А вы смотрите
на нас, стариков, да
и набирайтесь уму-разуму. Нам у золота да не пожить — грех будет… Так, Архип? Чего красной девкой глядишь?.. Постой,
вот я
тебе покажу, где раки зимуют. А еще женатый человек… Ха-ха! Отец не пускает к Дуне, так мы десять их найдем. А
ты, Михалко?.. Да
вот что, братцы, что вы ко мне в Белоглинском не заглянете?.. С Варей вас познакомлю, так она вас арифметике выучит.
— Ладно, ладно…
Ты вот за Нюшей-то смотри, чего-то больно она у
тебя хмурится, да
и за невестками тоже. Мужик если
и согрешит, так грех
на улице оставит, а баба все домой принесет.
На той неделе мне сказывали, что Володька Пятов повадился в нашу лавку ходить, когда Ариша торгует… Может, зря болтают только, — бабенки молоденькие. А я за ребятами в два глаза смотрю, они у меня
и воды не замутят.
— Хорошо… Ну, что муж
тебя опростоволосил, так это опять —
на всякий чох не наздравствуешься…
Ты бы мне обсказала все, так Михалко-то пикнуть бы не смел…
Ты всегда мне говори все…
Вот я в Нижний поеду
и привезу
тебе оттуда такой гостинец… Будешь меня слушаться?
— Я еще у
тебя, Феня, в долгу, — говорил Гордей Евстратыч, удерживая
на прощанье в своей руке руку Фени. — Знаешь за что? Если
ты не знаешь, так я знаю… Погоди, живы будем, в долгу у
тебя не останемся. Добрая у
тебя душа,
вот за что я
тебя и люблю. Заглядывай к нам-то чаще, а то моя Нюша совсем крылышки опустила.
— Так
и отдать ее Алешке? — докончил Гордей Евстратыч
и тихо так засмеялся. — Так
вот зачем
ты меня завела в свою горницу… Гм… Ежели бы это кто мне другой сказал, а не
ты, так я… Ну, да что об этом говорить. Может, еще что
на уме держишь, так уж говори разом,
и я
тебе разом ответ дам.
Ты вот со стороны-то глядишь
на нас да
и думаешь про себя: дескать, с жиру старики-то бесятся.
— Ну, так я попрямее
тебе скажу: жены Гордею Евстратычу недостает!.. Кабы была у него молодая жена, все шло бы как по маслу… Я
и невесту себе присмотрел, только
вот с
тобой все хотел переговорить. Все сумлевался: может, думаю, стар для нее покажусь… А уж как она мне по сердцу пришлась!.. Эх,
на руках бы ее носил… озолотил бы… В шелку да в бархате стал бы водить.
— Ну, ну… Экая
ты, бабушка, упрямая! А я еще упрямее
тебя… Отчего
ты не покажешь нам невесток своих
и внучку? Знаю, что красавицы…
Вот мы с красавицами
и будем обедать. Я толстеньких люблю, бабушка… А Дуня у вас как огурчик. Я с ней хороводы водил
на Святках…
И Ариша ничего.
—
Вот тебе и клюква! — засмеялся Порфир Порфирыч. — Как же это так, Гордей Евстратыч?.. Я, пожалуй,
на один бок наелся…
— Потерпи, милушка. Как быть-то?.. Деньги дело наживное. А уж насчет Владимира Петровича
ты даже совсем напрасно сумлеваешься. Вон у него самовар даже серебряный, ковры какие, а дома-то, сказывают, сколько добра всякого… Уж ежели этакому человеку да не верить, милушка, так
и жить
на белом свете нельзя.
На что наша Маланья,
на всех фукает, как старая кошка, а
и та: «
Вот уж барин, так можно сказать, что взаправский барин!»
— Ну, Ариша,
ты все еще
на меня сердишься?.. А я так ни
на кого не сержусь…
и глаза закрыл, будто ничего не вижу. Все вы меня обманываете… Помнишь Порфира-то Порфирыча? Ничего я
тебе не сказал тогда, все износил… Потом вы зачали меня с Михалкой обманывать… А разве я слеп?.. Все знаю, все вижу
и молчу…
Вот каков я человек есть,
и ты это, Ариша, должна чувствовать. Да…
—
Вот каков у
тебя муженек-то! — рассказывал Гордей Евстратыч безответной Арише о подвигах Михалки. — А мне
тебя жаль, Ариша… Совсем напрасно
ты бедуешь с этим дураком. Я его за делом посылаю в город, а он там от арфисток не отходит. Уж не знаю, что
и делать с вами! Выкинуть
на улицу, так ведь с голоду подохнете вместе
и со своим щенком.
—
Вот только нам с этим укционом развязаться, — говорил Гордей Евстратыч в своей семье, — а там мы по-свойски расправимся с этими негодницами…
На все закон есть,
и каждый человек должен закону покориться: теперь я банкрут — ну, меня с укциону пустят;
ты вышла замуж —
тебя к мужу приведут. Потому везде закон,
и супротив закону ничего не поделаешь… Разве это порядок от законных мужей бегать? Не-ет, мы их добудем
и по-свойски разделаемся…
— Да, да…
Вот теперь
и полюбуйся! Кабы не
ты тогда, так жила бы да жила наша Нюша припеваючи, а теперь вон Пазухины-то
и глядеть
на нас не хотят.
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа, я думаю, что письмо длинно. Да
и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. Ну
вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да
и полно! Где ему смотреть
на тебя?
И с какой стати ему смотреть
на тебя?
Разговаривает все
на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь
на Щукин — купцы
тебе кричат: «Почтенный!»;
на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там
тебе кавалер расскажет про лагери
и объявит, что всякая звезда значит
на небе, так
вот как
на ладони все видишь.
Городничий.
И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же
и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что
на сердце, то
и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так
вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что
и делается в голове; просто как будто или стоишь
на какой-нибудь колокольне, или
тебя хотят повесить.
Осип. Да, хорошее.
Вот уж
на что я, крепостной человек, но
и то смотрит, чтобы
и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо
тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин.
Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».