Неточные совпадения
А вы спросите меня
о Прейне, как он? —
скажу одно, что по-прежнему, как флюгер, вертится по ветру.
—
Скажите, по крайней мере, для чего вы меня исповедовали
о генерале Блинове?
Родион Антоныч не
сказал никому
о содержании своего разговора с Раисой Павловной, но в заводоуправлении видели, как его долгушка не в урочный час прокатилась к господскому дому.
— А Прейн? — отвечала удивленная Раиса Павловна, — Ах, как вы просты, чтобы не
сказать больше… Неужели вы думаете, что Прейн привезет Лаптева в пустые комнаты? Будьте уверены, что все предусмотрено и устроено, а нам нужно позаботиться только
о том, что будет зависеть от нас. Во-первых,
скажите Майзелю относительно охоты… Это главное. Думаете, Лаптев будет заниматься здесь нашими делами? Ха-ха… Да он умрет со скуки на третьи сутки.
Чтобы дополнить картину этих семейных завтраков, нам остается
сказать два слова
о demoiselles de compagnie [Компаньонках (фр.).], которые вечно ютились под гостеприимной кровлей кукарского господского дома.
— Ужо, я как-нибудь заверну к нему, Раиса Павловна, — предлагал Родион Антоныч. — А там под рукой и расспрошу
о генерале, может и
о сестричке что
скажет…
В генеральском флигельке наступившая ночь не принесла с собой покоя, потому что Нина Леонтьевна недовольна поведением генерала, который, если бы не она, наверно позволил бы Раисе Павловне разыгрывать совсем неподходящую ей роль. В своей ночной кофточке «чугунная болванка» убийственно походит на затасканную замшевую куклу, но генерал боится этой куклы и боится
сказать,
о чем он теперь думает. А думает он
о своем погибающем друге Прозорове, которого любил по студенческим воспоминаниям.
Вообще люди, близко знавшие Прейна, могли про него
сказать очень немного, как
о человеке, который не любил скучать, мог наобещать сделать вас завтра бухарским эмиром, любил с чаем есть поджаренные в масле сухарики, всему на свете предпочитал дамское общество… и только.
Это — относительно, так
сказать, внутренней политики; что же касается до внешних отношений, то здесь вопрос усложняется тем, что нужно говорить не об одном заводе, даже не
о заводском округе, даже не об Урале, а вообще
о всей нашей промышленной политике, которая постоянно колебалась и колеблется между полной свободой внешнего рынка и покровительственной системой в строгом смысле слова.
— Знаю, слышал… Только я хотел бы
сказать тебе слова два
о твоей системе.
— Мало ли я что знаю, Авдей Никитич… Знаю, например,
о сегодняшнем вашем совещании, знаю
о том, что Раиса Павловна приготовила для Лаптева лакомую приманку, и т. д. Все это слишком по-детски, чтобы не
сказать больше… То есть я говорю
о планах Раисы Павловны.
—
О господине Тетюеве ничего не могу вам
сказать, кроме того, что могу положиться на рекомендацию Альфреда Осипыча, который более меня знаком с заводами.
— Ах, да… — равнодушно припоминала Раиса Павловна. — Вы хотите
сказать о Гликерии Виталиевне?
Эта армейская любезность возмутила ее до глубины души, хотя она никому ни слова
о ней не
сказала.
Этот странный человек сопровождал набоба в горы, принимал участие в обедах и завтраках, говорил, когда его спрашивали, но без Раисы Павловны всегда оставался совершенно незаметным, так что
о нем, при всем желании, трудно было
сказать что-нибудь.
— Да, ничего… скверная, — отвечал Прейн, стараясь попасть в тон Луши. —
Скажите, пожалуйста, мне показалось давеча, что я встретил вас в обществе mademoiselle Эммы, вон в той аллее, направо, и мне показалось, что вы гуляли с ней под руку и разговаривали
о чем-то очень тихо. Конечно, это не мое дело, но мне показалось немного подозрительно: и время такое раннее для уединенных прогулок, и говорили вы тихо, и mademoiselle Эмма все оглядывалась по сторонам…
— Я хочу
сказать о недоразумениях, которые возникли между кукарским заводоуправлением — с одной стороны, и крестьянским обществом — с другой.
—
О, понимаю, царица Раиса, слишком хорошо понимаю!.. Только позвольте мне еще одно
сказать: на генерала Мирона я не сержусь, видит бог — не сержусь!
— Чтобы вам было проще со мной, я
скажу о себе: подкидыш, воспитывалась в сиротском приюте, потом сдали в монастырскую школу, там выучилась золотошвейному делу, потом была натурщицей, потом [В раннем варианте чернового автографа после: потом — зачеркнуто: три года жила с одним живописцем, натурщицей была, потом меня отбил у него один писатель, но я через год ушла от него, служила.] продавщицей в кондитерской, там познакомился со мной Иван.
Неточные совпадения
Городничий. В других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники больше заботятся
о своей, то есть, пользе. А здесь, можно
сказать, нет другого помышления, кроме того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Городничий. Ну что ж,
скажите, ничего не начитывали
о каком-нибудь чиновнике из Петербурга?
Осклабился, товарищам //
Сказал победным голосом: // «Мотайте-ка на ус!» // Пошло, толпой подхвачено, //
О крепи слово верное // Трепаться: «Нет змеи — // Не будет и змеенышей!» // Клим Яковлев Игнатия // Опять ругнул: «Дурак же ты!» // Чуть-чуть не подрались!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили //
О том, кто всех грешней? // Один
сказал: кабатчики, // Другой
сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
«Отцы! —
сказал Клим Яковлич, // С каким-то визгом в голосе, // Как будто вся утроба в нем, // При мысли
о помещиках, // Заликовала вдруг.