Она немного отдохнула, открыв все Райскому и Тушину. Ей стало будто покойнее. Она сбросила часть тяжести, как моряки в бурю бросают часть груза, чтоб облегчить корабль. Но самый
тяжелый груз был на дне души, и ладья ее сидела в воде глубоко, черпала бортами и могла, при новом ожидаемом шквале, черпнуть и не встать больше.
Признаюсь еще, что я начал как-то нелепо побаиваться Фомы Магнуса… или и этот страх — один из новых даров моей полной человечности? Но когда он так говорит со мною, мною овладевает странное смущение, мои глаза робко мигают, моя воля сгибается, как будто на нее положили неизвестный мне, но
тяжелый груз. Подумай, человече: я с почтением жму его большую руку и радуюсь его ласке! Раньше этого не было со мною, но теперь при каждом разговоре я ощущаю, что этот человек во всем может идти дальше меня.
Мне обидно, что меня повезет паровоз, придуманный англичанами для перевозки
тяжелых грузов; мне нужны крылья, резвые крылья амура».
Неточные совпадения
Но
тяжелый наш фрегат, с
грузом не на одну сотню тысяч пуд, точно обрадовался случаю и лег прочно на песок, как иногда добрый пьяница, тоже «нагрузившись» и долго шлепая неверными стопами по грязи, вдруг возьмет да и ляжет средь дороги. Напрасно трезвый товарищ толкает его в бока, приподнимает то руку, то ногу, иногда голову. Рука, нога и голова падают снова как мертвые. Гуляка лежит тяжело, неподвижно и безнадежно, пока не придут двое «городовых» на помощь.
Запасные пакгаузы заперты
тяжелыми дверьми, за которыми хранятся
грузы, ожидающие кораблей для развоза в Европу, в Китай или Австралию.
Небесными кругами украшают // Подписчики в палатах потолки // Высокие; в простенках узких пишут, // Утеху глаз, лазоревы цветы // Меж травами зелеными; а турьи // Могучие и жилистые ноги // На притолках дверных, припечных турах, // Подножиях прямых столбов, на коих // Покоится
тяжелых матиц
груз.
Этот страх, подобный плесени, стеснявший дыхание
тяжелой сыростью, разросся в ее груди, и, когда настал день суда, она внесла с собою в зал заседания
тяжелый, темный
груз, согнувший ей спину и шею.
Стон вырвался из груди Васи. Он опустил руку и поднял глаза на Аркадия, потом с томительно-тоскливым чувством провел рукою по лбу, как будто желая снять с себя какой-то
тяжелый, свинцовый
груз, налегший на все существо его, и тихо, как будто в раздумье, опустил на грудь голову.