Неточные совпадения
Доводилась она как-то сродни князю Потемкину-Таврическому; куртизанила в свое время на стоящих выше всякого описания его вельможеских пирах; имела какой-то роман, из рода романов, отличавших тогдашнюю распудренную эпоху северной Пальмиры, и, наконец,
вышла замуж
за князя Аггея Лукича Сурского, человека старого, не безобразного, но страшного с виду и еще более страшного по характеру.
Князь бесновался, бесновался, наконец один раз, грозный и мрачный как градовая туча,
вышел из дома, взял
за ворот зипуна первого попавшегося ему навстречу мужика, молча привел его в дом, молча же поставил его к купели рядом со своей старшей дочерью и велел священнику крестить ребенка.
— Тес, господа! господа! — заговорил
за спиною Долинского подхалимственный голос Аксиньи Тимофеевны, которая, как выпускная кукла по пружинке,
вышла как раз на эту сцену в залу. — Ставни не затворены, — продолжала она в мягко-наставительном тоне, — под окнами еще народ слоняется, а вы этак… Нехорошо так неосторожно делать, — прошептала она как нельзя снисходительнее и опять исчезла.
Автономии его решительно не существовало, и жизнь он вел прегорькую-горькую. Дома он сидел
за работой, или
выходил на уроки, а не то так, или сопровождал жену, или занимал ее гостей. Матроска и Юлинька, как тургеневская помещица, были твердо уверены, что супруги
— Вот, — начала она, — я почти так же велика, как Шекспир. У него Гамлет говорит, чтоб никто не женился, а я говорю — пусть никто не
выходит замуж. Совершенно справедливо, что если
выходить замуж, так надо
выходить за дурака, а я дураков терпеть не могу.
Поэтому продажей и приемом заказов преимущественно заведывала француженка и сама Анна Михайловна, а Дора сидела
за рабочим столом и дирижировала работой и
выходила в магазин только в крайних случаях, так сказать, на особенно важные консилиумы.
Хозяйка и гость
вышли за двери, которыми
за минуту вошла Дора, и вслед
за ними из мастерской послышался дружный, веселый смех нескольких голосов.
Долинский,
выйдя из комнаты, духом перескочил дворик и в одно мгновение очутился на чердаке
за деревянным фронтоном.
Все это Анна Михайловна проговорила с таким холодным спокойствием и с таким достоинством, что Вырвич не нашелся сказать в ответ ни слова, и красненький-раскрас-ненький молча
вышел за двери.
В течение целого этого года не произошло почти ничего особенно замечательного, только Дорушкины симпатические попугаи, Оля и Маша, к концу мясоеда выкинули преуморительную штуку, еще более упрочившую
за ними название симпатических попугаев. В один прекрасный день они сообщили Доре, что они
выходят замуж.
Они
выходили за двух родных братьев, наборщиков из бывшей по соседству типографии.
Хотя она еще не
выходила из своей комнаты, но доктор надеялся, что она на днях же будет в состоянии выехать
за границу.
Долинский взял саквояж в одну руку и подал Даше другую. Они
вышли вместе, а Анна Михайловна пошла
за ними. У барьера ее не пустили, и она остановилась против вагона, в который вошли Долинский с Дорой. Усевшись, они выглянули в окно. Анна Михайловна стояла прямо перед окном в двух шагах. Их разделял барьер и узенький проход. В глазах Анны Михайловны еще дрожали слезы, но она была покойнее, как часто успокаиваются люди в самую последнюю минуту разлуки.
Вставши, Анна Михайловна принялась
за дело. В комнатах Нестора Игнатьевича и Даши все убрала, но все оставила в старом порядке. Казалось, что жильцы этих комнат только что
вышли пройтись по Невскому проспекту.
— Милочка, душечка Жервеза, и ничего больше, — успокоивала ее Дора. — Совершенно французская идиллия из повести или романа, — говорила она,
выходя с Долинским
за калитку дворика, — благородная крестьянка, коровки, дети, куры, молоко и лужайка. Как странно! Как глупо и пошло мне это представлялось в описаниях, и как это хорошо, как спокойно ото всего этого на самом деле. Жервеза, возьмите, милая, меня жить к себе.
Дней через пять Дора снова вздумала идти к Жервезе. Проходя мимо одной лавки, они накупили для детей фруктов, конфект, лент для старшей девочки, кушак для самой молочной красавицы и
вышли с большим бумажным конвертом
за город.
Долинский быстро отбросил свою голову от изголовья Доры и поспешно
вышел за двери.
Если б оконная занавеска не была опущена, то Долинскому не трудно было бы заметить, что Даша покраснела до ушей и на лице ее мелькнула счастливая улыбка. Чуть только он
вышел за двери, Дора быстро поднялась с изголовья, взглянула на дверь и, еще раз улыбнувшись, опять положила голову на подушку… Вместо выступившего на минуту по всему ее лицу яркого румянца, оно вдруг покрылось мертвою бледностью.
Долинский проснулся очень давно и упорно держался своей комнаты. В то время, когда Даша, одевшись,
вышла в зальце, он неподвижно сидел
за столом, тяжело опустив голову на сложенные руки. Красивое и бледное лицо его выражало совершенную душевную немощь и страшную тревогу.
Вечером в этот день Даша в первый раз была одна. В первый раз
за все время Долинский оставил ее одну надолго. Он куда-то совершенно незаметно
вышел из дома тотчас после обеда и запропастился. Спустился вечер и угас вечер, и темная, теплая и благоуханная ночь настала, и в воздухе запахло спящими розами, а Долинский все не возвращался. Дору это, впрочем, по-видимому, совсем не беспокоило, она проходила часов до двенадцати по цветнику, в котором стоял домик, и потом пришла к себе и легла в постель.
— Я тебе говорю, она сейчас была тут, вот тут. Она смотрела на меня и на тебя. Вот в лоб меня поцеловала, я еще и теперь чувствую, и сама слышала, как дверь
за ней скрипнула. Ну,
выйди, посмотри лучше, чем спорить.
Нестор Игнатьевич освежил лицо, взял шляпу и
вышел из дома в первый раз после похорон Даши. На бульваре он встретил m-lle Онучину, поклонился ей, подал руку, и они пошли
за город. День был восхитительный. Горячее итальянское солнце золотыми лучами освещало землю, и на земле все казалось счастливым и прекрасным под этим солнцем.
Чуть только где-нибудь по соседству к его нумеру, после десяти часов вечера слышался откуда-нибудь веселый говор, смех, или хотя самый ничтожный шум, m-r le pretre
выходил в коридор со свечою в руке, неуклонно тек к двери, из-за которой раздавались голоса, и, постучав своими костлявыми пальцами, грозно возглашал: «Ne faites point tant de bruit!» [Не шумите так! (франц.).] и затем держел столь же мерное течение к своему нумеру, с полною уверенностью, что обеспокоивший его шум непременно прекратится.
— Я на минуту к вам, мой отец. Долинский хотел
выйти. M-r le pretre ласково его удержал
за руку и еще ласковее сказал...
Как только Зайончек
вышел за двери, Долинский спокойно подвинул к себе оставленную при входе патера книгу и начал ее читать с невозмутимым, холодным вниманием.
Жена Долинского живет на Арбате в собственном двухэтажном доме и держит в руках своего седого благодетеля. Викторинушку выдали замуж
за вдового квартального. Она пожила год с мужем, овдовела и снова
вышла за молодого врача больницы, учрежденной каким-то «человеколюбивым обществом», которое матроска без всякой задней мысли называет обыкновенно «самолюбивым обществом». Сама же матроска состоит у старшей дочери в ключницах; зять-лекарь не пускает ее к себе на порог.
Неточные совпадения
Осип (
выходит и говорит
за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только
выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже
за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли
за главнокомандующего».
Как только пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги
за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как
вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И пили водку в праздники // С крестьянством наравне.
Стародум. Да для нее не все равно, когда скажут, что дворянка
вышла за Скотинина.
Г-жа Простакова (тихо Скотинину). Постой, братец. Сперва надобно спросить ее, хочет ли еще она
за тебя
выйти?