Неточные совпадения
Это
была игуменья и настоятельница монастыря, Агния Николаевна, родная
сестра Егора Николаевича Бахарева и, следовательно, по нем родная тетка Лизы.
Сестра Феоктиста сняла со стены мантию и накинула ее на плечи игуменьи. Мать Агния
была сурово-величественна в этой длинной мантии. Даже самое лицо ее как-то преобразилось: ничего на нем не
было теперь, кроме сухости и равнодушия ко всему окружающему миру.
— Это она и
есть сестра Феоктиста-с.
— Нет, у нее
есть своя полкелья, а только когда в церковь или когда у тетеньки гости бывают, так уж
сестра Феоктиста при них.
Чаек подали, и девушки, облокотясь на подушечки, стали
пить.
Сестра Феоктиста уселась в ногах, на кровати.
Девушки, утомленные шестидневной дорогой, очень рады
были мягкой постельке и не хотели чаю.
Сестра Феоктиста налила им по второй чашке, но эти чашки стояли нетронутые и стыли на столике.
— Нет, видите, — повернувшись лицом к Лизе и взяв ее за колено, начала
сестра Феоктиста: — я ведь вот церковная, ну, понимаете, православная, то
есть по нашему, по русскому закону крещена, ну только тятенька мой жили в нужде большой.
— Вовсе этого не может
быть, — возразил Бахарев. —
Сестра пишет, что оне выедут тотчас после обеда; значит, уж если считать самое позднее, так это
будет часа в четыре, в пять. Тут около пятидесяти верст; ну, пять часов проедут и
будут.
— Здравствуй, Женичка! — безучастно произнесла Ольга Сергеевна, подставляя щеку наклонившейся к ней девушке, и сейчас же непосредственно продолжала: — Положим, что ты еще ребенок, многого не понимаешь, и потому тебе, разумеется, во многом снисходят; но, помилуй, скажи, что же ты за репутацию себе составишь? Да и не себе одной: у тебя еще
есть сестра девушка. Положим опять и то, что Соничку давно знают здесь все, но все-таки ты ее
сестра.
— Господи, maman! [мама! (франц.)] уж и
сестре я даже могу вредить, ну что же это?
Будьте же, maman, хоть каплю справедливы, — не вытерпела Лиза.
Мать Агния у окна своей спальни вязала нитяной чулок. Перед нею на стуле сидела
сестра Феоктиста и разматывала с моталки бумагу.
Был двенадцатый час дня.
— Странная ты,
сестра! Где же ей в самом деле
быть?
— Сейчас даже; человека оставлю забрать покупки да вот твои деньги на почту отправить, а сам сейчас домой. Ну, прощай,
сестра,
будь здорова.
Сестры тоже
были ею очень довольны.
Здесь Лизе не
было особенно приютно, потому что по зале часто проходили и
сестры, и отец, и беспрестанно сновали слуги; но она привыкла к этой беготне и не обращала на нее ровно никакого внимания.
Эти-то шесть женщин, т. е. пять
сестер Ярославцевых и маркиза де Бараль, назывались в некоторых московских кружках углекислыми феями Чистых Прудов, а дом, в котором они обитали,
был известен под именем вдовьего загона.
Вообще
было много оснований с большою обстоятельностью утверждать, что политичность Рогнеды Романовны, всех ее
сестер и самой маркизы много выигрывала от того, что они не знали ничего такого, что стоило бы скрывать особенно ловкими приемами, но умели жить как-то так, что как-то всем о них хотелось расспросить.
— Семейство большое и сродники тоже
есть:
сестра Пармена Семеновича у нас живет. А вы не здешние?
Доктор присел
было к ним и заговорил с хозяйской
сестрой: не пошло дело.
В ящике, который привезла
сестра Феоктиста,
было целое приданое.
— Нет, Бараков, не говори ты этого, — возражал довольно молодой, но тоже не совсем трезвый женский голос. — Нашей
сестре никогда, Баранов, прощенья не
будет.
В числе гостей
были: Красин, одна молодая дама, не живущая с мужем майорша Мечникова с молоденькою, шестнадцатилетнею
сестрою, только что выпущенною с пансионерской скамейки, Райнер с своим пансионом, Ревякин, некогда встретивший Лизу вместе с Прорвичем в гостинице «Италия», и два молодых человека, приведенных Красиным в качестве сторонних посетителей, которых надлежало убедить в превосходстве нового рода жизни.
— Нет, monsieur Белоярцев, — отвечала с своей всегдашней улыбкой Мечникова, — я не могу так жить: я люблю совершенную независимость, и к тому же у меня
есть сестра, ребенок, которая в нынешнем году кончает курс в пансионе. Я на днях должна
буду взять к себе
сестру.
— Вот здесь мы
будем спать с тобою, Агата, — говорила Мечникова, введя за собою
сестру в свою спальню, — здесь
будет наша зала, а тут твой кабинетец, — докончила она, введя девушку в известную нам узенькую комнатку. — Здесь ты можешь читать,
петь, работать и вообще делать что тебе угодно. В своей комнате ты полная госпожа своих поступков.
Сестре госпожи Мечниковой шел только семнадцатый год. Она принадлежала к натурам, не рано складывающимся и формирующимся. Фигура ее
была еще совершенно детская, талия прямая и узенькая, руки длинные, в плечах не
было еще той приятной округлости, которая составляет их манящую прелесть, грудь едва обозначалась, губы довольны бледны, и в глазах преобладающее выражение наивного детского любопытства.
Сестра Мечниковой встала и
выпила рюмку ликера.
— А вам не угодно? — спросила ее
сестра и
выпила третью рюмку.
Зимою madame Мечникова, доживая последнюю сотню рублей, простудилась, катаясь на тройке, заболела и в несколько дней умерла.
Сестре ее нечего
было делать в этой квартире. Она забрала доставшуюся ей по наследству ветхую мебелишку и переехала в комнату, нанятую за четыре рубля в одном из разрушающихся деревянных домов Болотной улицы.
Письмо, оставленное Помадою в руках Розанова,
было надписано
сестре Мечниковой, Агате.
«Пока что
будет, я хоть достану себе переводов, — решила она, — и если завтра не
будет Альтерзона, то пойду сама к
сестре».
Розанова Лиза застала уже у Вязмитиновой. По их лицам она тотчас заметила, что доктору не
было никакой удачи у Альтерзона и что они сговорились как можно осторожнее сообщить ей ответ
сестры и зятя. Лиза терпеть не могла этих обдуманных и осторожных введений.
Баронесса Альтерзон
была на похоронах
сестры и нашла, что она, бедняжка, очень переменилась.
Лука Никонович
был женат, по приказанию родительскому, на богатой девушке, которой он не любил и с которою в жизни не нашел никакого утешения; но
сестру свою, Ульяну Никоновну, он выдал замуж за мирового посредника Звягина по взаимной склонности и жил с зятем в большой дружбе, любил
сестру, разделился с нею по-братски, крестил ее детей и заботился поокруглить и расширить небольшой наследственный зятнин участок.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная
сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Покамест одевается, //
Поет: «Вставай,
сестра!
Скотинин. Ну,
сестра, хорошу
было шутку… Ба! Что это? Все наши на коленях!
Скотинин. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня
сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с отводом: «Что-де тебе, братец, в жене;
была бы де у тебя, братец, хорошая свинья». Нет,
сестра! Я и своих поросят завести хочу. Меня не проведешь.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она
была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась
сестрою Марата [Марат в то время не
был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.