Лариса промолчала и всю ночь пугалась во сне похищения. Горданов ей был страшен как демон, и она даже должна
была проснуться с отчаянным криком, потому что видела себя лежащею на руке Павла Николаевича и над собою его черные глаза и смуглый облик, который все разгорался и делался сначала медным, потом красноогненным и жег ее, не говоря ей ни слова.
Неточные совпадения
«Это никуда не годится, — решил он. — Зачем мне огонь? В саду может кто-нибудь
быть, и ему все
будет видно ко мне в окно, что я делаю! Теперь ночь, это правда, но самые неожиданные случайности часто выдавали самые верно рассчитанные предприятия. Положим, я могу опустить штору, но все-таки
будет известно, что я
просыпался и что у меня
был огонь… тень может все выдать, надо бояться и тени».
Долго ли он спал, он не помнил, но
проснулся он вдруг от страшного шума и проницающей прохлады. Небо
было черно, в воздухе рокотал гром и падали крупные капли дождя. Висленев увидал в этом достаточный повод поднять своих спутников и разбудил отца Евангела. Дождь усиливался быстро и вдруг пустился как из ведра, прежде чем Форов
проснулся.
Лучшее помещение, которое занимала в скромном отеле Глафира Васильевна Бодростина, в этом отношении
было самое худшее, потому что оно выходило на улицу, и огромные окна ее невысокого бельэтажа нимало не защищали ее от раннего уличного шума и треска. Поэтому Бодростина
просыпалась очень рано, почти одновременно с небогатым населением небогатого квартала; Висленев, комната которого
была гораздо выше над землей, имел больше покоя и мог спать дольше. Но о нем речь впереди.
Кто (как мы), долго не видя Висленева, увидал бы его в эту минуту, или вообще увидал бы его с тех пор, как он выскочил из фиакра, подав руку траурной Бодростиной и сопровождал ее, неся за нею шаль, тот нашел бы в нем ужасную перемену: темя его еще более проредело, нос вытянулся, и на бледных щеках обозначались красноватые, как будто наинъекцированные кармином жилки; глаза его точно сейчас только
проснулись, и в них
было какое-то смущение, смешанное с робостью и риском на «авось вынесет», на «
была не
была».
Событие
было самое неприятное, страшно поразившее Бодростина, тронувшее, впрочем, и Глафиру; однако тронувшее не особенно сильно, потому что Глафира, узнав о том, где
были молодые господа прежде трагического конца своей гулянки, отнеслась к этому с крайним осуждением. Висленев же
был более смущен, чем поражен: он не мог никак понять, как это все случилось, и,
проснувшись на другое утро, прежде всего обратился за разъяснениями к Горданову, но тот ему отвечал только...
Бодростина одобрила ее чувства, и Лара,
проснувшись утром, почувствовала себя прекрасно; день провела весело, хотя и волновалась слегка, что не приехал бы муж и не
было бы ему очень неприятно, что она остается в бодростинском обществе.
Шум разбудил и уснувшую
было Лару. Она
проснулась и,
будучи не в силах понять причины слышанных звуков, спросила о них горничную. Та проговорилась ей о происшедшем. Лариса схватила свою голову и, вся трепеща, уверяла, что ее покидает рассудок и что она хочет приготовить себя к смерти: она требовала к себе священника, но желала, чтоб о призыве его не знали ни Бодростины, ни брат ее, ни Горданов. Форов взялся это устроить: он ушел очень рано и в десятом часу утра уже вернулся с Евангелом.
Он быстро
проснулся, узнал в чем дело и, взяв вдову за ее дрожащую руку, сказал: «О,
будь покойна», — и затем твердым голосом крикнул: «Входите! Кто там? Входите!»
— Если б вы любили, кузина, — продолжал он, не слушая ее, — вы должны помнить, как дорого вам
было проснуться после такой ночи, как радостно знать, что вы существуете, что есть мир, люди и он…
«Письмо» Чаадаева было своего рода последнее слово, рубеж. Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь; тонуло ли что и возвещало свою гибель, был ли это сигнал, зов на помощь, весть об утре или о том, что его не будет, — все равно, надобно
было проснуться.
Неточные совпадения
«Скажи, служивый, рано ли // Начальник
просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам говорить не велено! — // (Дала ему двугривенный). // На то у губернатора // Особый
есть швейцар. — // «А где он? как назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела я, задумалась, // Уж начало светать. // Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.
Скотинин. Завтре и я
проснусь с светом вдруг.
Будь он умен, как изволит, а и с Скотининым развяжешься не скоро. (Отходит.)
Когда на другой день помощник градоначальника
проснулся, все уже
было кончено.
Вронский
был в эту зиму произведен в полковники, вышел из полка и жил один. Позавтракав, он тотчас же лег на диван, и в пять минут воспоминания безобразных сцен, виденных им в последние дни, перепутались и связались с представлением об Анне и мужике-обкладчике, который играл важную роль на медвежьей охоте; и Вронский заснул. Он
проснулся в темноте, дрожа от страха, и поспешно зажег свечу. ― «Что такое?
— Это
было рано-рано утром. Вы, верно, только
проснулись. Maman ваша спала в своем уголке. Чудное утро
было. Я иду и думаю: кто это четверней в карете? Славная четверка с бубенчиками, и на мгновенье вы мелькнули, и вижу я в окно — вы сидите вот так и обеими руками держите завязки чепчика и о чем-то ужасно задумались, — говорил он улыбаясь. — Как бы я желал знать, о чем вы тогда думали. О важном?