Неточные совпадения
Платов ничего государю не ответил,
только свой грабоватый нос в лохматую бурку спустил, а пришел в свою квартиру, велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кислярки [Кизлярка — виноградная водка из города Кизляра. (Прим. автора.)], дерябнул хороший стакан, на дорожний складень Богу помолился, буркой укрылся
и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать нельзя было.
Государь оглядывается на Платова: очень ли он удивлен
и на что смотрит; а тот идет глаза опустивши, как будто ничего не видит, —
только из усов кольца вьет.
Но
только пришли в самую последнюю комнату, а тут стоят их рабочие в тужурных жилетках
и в фартуках
и держат поднос, на котором ничего нет.
Те остались этим очень довольны, а Платов ничего против слов государя произнести не мог.
Только взял мелкоскоп да, ничего не говоря, себе в карман спустил, потому что «он сюда же, — говорит, — принадлежит, а денег вы
и без того у нас много взяли».
Дорогой у них с Платовым очень мало приятного разговора было, потому они совсем разных мыслей сделались: государь так соображал, что англичанам нет равных в искусстве, а Платов доводил, что
и наши на что взглянут — всё могут сделать, но
только им полезного ученья нет.
Так они
и ехали молча,
только Платов на каждой станции выйдет
и с досады квасной стакан водки выпьет, соленым бараночком закусит, закурит свою корешковую трубку, в которую сразу целый фунт Жукова табаку входило, а потом сядет
и сидит рядом с царем в карете молча.
— Это, — говорит, — ваше величество, точно, что работа очень тонкая
и интересная, но
только нам этому удивляться с одним восторгом чувств не следует, а надо бы подвергнуть ее русским пересмотрам в Туле или в Сестербеке, — тогда еще Сестрорецк Сестербеком звали, — не могут ли наши мастера сего превзойти, чтобы англичане над русскими не предвозвышались.
— Мы еще
и сами не знаем, что учиним, а
только будем на Бога надеяться,
и авось слово царское ради нас в постыждении не будет.
— Ну, нечего делать, пусть, — говорит, — будет по-вашему; я вас не знаю, какие вы, ну, одначе, делать нечего, — я вам верю, но
только смотрите, бриллиант чтобы не подменить
и аглицкой тонкой работы не испортьте, да недолго возитесь, потому что я шибко езжу: двух недель не пройдет, как я с тихого Дона опять в Петербург поворочу, — тогда мне чтоб непременно было что государю показать.
Заметили за ними
только то, что они пошли не в Московскую заставу, а в противоположную, киевскую сторону,
и думали, что они пошли в Киев почивающим угодникам поклониться или посоветовать там с кем-нибудь из живых святых мужей, всегда пребывающих в Киеве в изобилии.
Их славою в этом отношении полна
и родная земля,
и даже святой Афон: они не
только мастера петь с вавилонами, но они знают, как пишется картина «Вечерний звон», а если кто из них посвятит себя большому служению
и пойдет в монашество, то таковые слывут лучшими монастырскими экономами,
и из них выходят самые способные сборщики.
Всем любопытно, а никто ничего не может узнать, потому что работающие ничего не сказывают
и наружу не показываются. Ходили к домику разные люди, стучались в двери под разными видами, чтобы огня или соли попросить, но три искусника ни на какой спрос не отпираются,
и даже чем питаются — неизвестно. Пробовали их пугать, будто по соседству дом горит, — не выскочут ли в перепуге
и не объявится ли тогда, что ими выковано, но ничто не брало этих хитрых мастеров; один раз
только Левша высунулся по плечи
и крикнул...
Так они
и в Тулу прикатили, — тоже пролетели сначала сто скачков дальше Московской заставы, а потом казак сдействовал над ямщиком нагайкою в обратную сторону,
и стали у крыльца новых коней запрягать. Платов же из коляски не вышел, а
только велел свистовому как можно скорее привести к себе мастеровых, которым блоху оставил.
Тульские мастера, которые удивительное дело делали, в это время как раз
только свою работу оканчивали. Свистовые прибежали к ним запыхавшись, а простые люди из любопытной публики — те
и вовсе не добежали, потому что с непривычки по дороге ноги рассыпали
и повалилися, а потом от страха, чтобы не глядеть на Платова, ударились домой да где попало спрятались.
— Напрасно так нас обижаете, — мы от вас, как от государева посла, все обиды должны стерпеть, но
только за то, что вы в нас усумнились
и подумали, будто мы даже государево имя обмануть сходственны, — мы вам секрета нашей работы теперь не скажем, а извольте к государю отвезти — он увидит, каковы мы у него люди
и есть ли ему за нас постыждение.
Мастера ему
только осмелились сказать за товарища, что как же, мол, вы его от нас так без тугамента увозите? ему нельзя будет назад следовать! А Платов им вместо ответа показал кулак — такой страшный, багровый
и весь изрубленный, кое-как сросся —
и, погрозивши, говорит: «Вот вам тугамент!» А казакам говорит...
В ту же минуту мелкоскоп был подан,
и государь взял блоху
и положил ее под стекло сначала кверху спинкою, потом бочком, потом пузичком, — словом сказать, на все стороны ее повернули, а видеть нечего. Но государь
и тут своей веры не потерял, а
только сказал...
— А что же делать, — отвечает Левша, — если
только так нашу работу
и заметить можно: тогда все
и удивление окажется.
Положили, как Левша сказал,
и государь как
только глянул в верхнее стекло, так весь
и просиял — взял Левшу, какой он был неубранный
и в пыли, неумытый, обнял его
и поцеловал, а потом обернулся ко всем придворным
и сказал...
Ехали курьер с Левшою очень скоро, так что от Петербурга до Лондона нигде отдыхать не останавливались, а
только на каждой станции пояса на один значок еще уже перетягивали, чтобы кишки с легкими не перепутались; но как Левше после представления государю, по платовскому приказанию, от казны винная порция вволю полагалась, то он, не евши, этим одним себя поддерживал
и на всю Европу русские песни пел,
только припев делал по-иностранному: «Ай люли — се тре жули» [Это очень хорошо (от фр. c’est tr s joli)].
Но потом догадался: опять просто по столу перстом постучит да в рот себе покажет, — англичане догадываются
и подают,
только не всегда того, что надобно, но он что ему не подходящее не принимает.
— Евангелие, — отвечает Левша, — действительно у всех одно, а
только наши книги против ваших толще,
и вера у нас полнее.
— Мы бы, — говорят, —
только через одно любопытство знать желали: какие вы порочные приметы в наших девицах приметили
и за что их обегаете?
— Я их не порочу, а
только мне то не нравится, что одежда на них как-то машется,
и не разобрать, что такое надето
и для какой надобности; тут одно что-нибудь, а ниже еще другое пришпилено, а на руках какие-то ногавочки. Совсем точно обезьяна сапажу — плисовая тальма.
— Препятствия, — отвечает Левша, — нет, а
только опасаюсь, что стыдно будет смотреть
и дожидаться, как она изо всего этого разбираться станет.
Ничем его англичане не могли сбить, чтобы он на их жизнь прельстился, а
только уговорили его на короткое время погостить,
и они его в это время по разным заводам водить будут
и все свое искусство покажут.
Началось у них пари еще в Твердиземном море,
и пили они до рижского Динаминде, но шли всё наравне
и друг другу не уступали
и до того аккуратно равнялись, что когда один, глянув в море, увидал, как из воды черт лезет, так сейчас то же самое
и другому объявилось.
Только полшкипер видит черта рыжего, а Левша говорит, будто он темен, как мурин.
А он от болезни, от питья
и от долгого колтыханья так ослабел, что ни слова не отвечает, а
только стонет.
Удивительным манером полшкипер как-то очень скоро Левшу нашел,
только его еще на кровать не уложили, а он в коридоре на полу лежал
и жаловался англичанину.
— Как же, братец, — говорит, — очень коротко с ним знаком, даже за волоса его драл,
только не знаю, как ему в таком несчастном разе помочь; потому что я уже совсем отслужился
и полную пуплекцию получил — теперь меня больше не уважают, — а ты беги скорее к коменданту Скобелеву, он в силах
и тоже в этой части опытный, он что-нибудь сделает.
— Я эту болезнь понимаю,
только немцы ее лечить не могут, а тут надо какого-нибудь доктора из духовного звания, потому что те в этих примерах выросли
и помогать могут; я сейчас пошлю туда русского доктора Мартын-Сольского.
Но
только когда Мартын-Сольский приехал, Левша уже кончался, потому что у него затылок о парат раскололся,
и он одно
только мог внятно выговорить...