Неточные совпадения
Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума
и не был сопровожден ничем особенным;
только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем.
Какие бывают эти общие залы — всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма
и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест
и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали
и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, — словом, все то же, что
и везде;
только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал.
Игроки были изображены с прицелившимися киями, несколько вывороченными назад руками
и косыми ногами,
только что сделавшими на воздухе антраша.
Полицеймейстеру сказал что-то очень лестное насчет городских будочников; а в разговорах с вице-губернатором
и председателем палаты, которые были еще
только статские советники, сказал даже ошибкою два раза: «ваше превосходительство», что очень им понравилось.
Насыщенные богатым летом,
и без того на всяком шагу расставляющим лакомые блюда, они влетели вовсе не с тем, чтобы есть, но чтобы
только показать себя, пройтись взад
и вперед по сахарной куче, потереть одна о другую задние или передние ножки, или почесать ими у себя под крылышками, или, протянувши обе передние лапки, потереть ими у себя над головою, повернуться
и опять улететь,
и опять прилететь с новыми докучными эскадронами.
Эти, напротив того, косились
и пятились от дам
и посматривали
только по сторонам, не расставлял ли где губернаторский слуга зеленого стола для виста.
Тоненькие служат больше по особенным поручениям или
только числятся
и виляют туда
и сюда; их существование как-то слишком легко, воздушно
и совсем ненадежно.
Несколько вопросов, им сделанных, показали в госте не
только любознательность, но
и основательность; ибо прежде всего расспросил он, сколько у каждого из них душ крестьян
и в каком положении находятся их имения, а потом уже осведомился, как имя
и отчество.
Он очень долго жал ему руку
и просил убедительно сделать ему честь своим приездом в деревню, к которой, по его словам, было
только пятнадцать верст от городской заставы.
На что Чичиков с весьма вежливым наклонением головы
и искренним пожатием руки отвечал, что он не
только с большою охотою готов это исполнить, но даже почтет за священнейший долг.
Словом, ни одного часа не приходилось ему оставаться дома,
и в гостиницу приезжал он с тем
только, чтобы заснуть.
Но обо всем этом читатель узнает постепенно
и в свое время, если
только будет иметь терпение прочесть предлагаемую повесть, очень длинную, имеющую после раздвинуться шире
и просторнее по мере приближения к концу, венчающему дело.
Кроме страсти к чтению, он имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характерические черты: спать не раздеваясь, так, как есть, в том же сюртуке,
и носить всегда с собою какой-то свой особенный воздух, своего собственного запаха, отзывавшийся несколько жилым покоем, так что достаточно было ему
только пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже в необитаемой дотоле комнате, да перетащить туда шинель
и пожитки,
и уже казалось, что в этой комнате лет десять жили люди.
Чичиков, будучи человек весьма щекотливый
и даже в некоторых случаях привередливый, потянувши к себе воздух на свежий нос поутру,
только помарщивался да встряхивал головою, приговаривая: «Ты, брат, черт тебя знает, потеешь, что ли.
Итак, отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось
только по воскресным дням, — а в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости
и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой
и потом шинель на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою,
и сел в бричку.
Едва
только ушел назад город, как уже пошли писать, по нашему обычаю, чушь
и дичь по обеим сторонам дороги: кочки, ельник, низенькие жидкие кусты молодых сосен, обгорелые стволы старых, дикий вереск
и тому подобный вздор.
У подошвы этого возвышения,
и частию по самому скату, темнели вдоль
и поперек серенькие бревенчатые избы, которые герой наш, неизвестно по каким причинам, в ту же минуту принялся считать
и насчитал более двухсот; нигде между ними растущего деревца или какой-нибудь зелени; везде глядело
только одно бревно.
При этом глаза его делались чрезвычайно сладкими
и лицо принимало самое довольное выражение; впрочем, все эти прожекты так
и оканчивались
только одними словами.
И весьма часто, сидя на диване, вдруг, совершенно неизвестно из каких причин, один, оставивши свою трубку, а другая работу, если
только она держалась на ту пору в руках, они напечатлевали друг другу такой томный
и длинный поцелуй, что в продолжение его можно бы легко выкурить маленькую соломенную сигарку.
— Здесь он еще что-то хотел выразить, но, заметивши, что несколько зарапортовался, ковырнул
только рукою в воздухе
и продолжал: — Тогда, конечно, деревня
и уединение имели бы очень много приятностей.
—
И знаете, Павел Иванович! — сказал Манилов, явя в лице своем выражение не
только сладкое, но даже приторное, подобное той микстуре, которую ловкий светский доктор засластил немилосердно, воображая ею обрадовать пациента. — Тогда чувствуешь какое-то, в некотором роде, духовное наслаждение… Вот как, например, теперь, когда случай мне доставил счастие, можно сказать образцовое, говорить с вами
и наслаждаться приятным вашим разговором…
Учитель очень внимательно глядел на разговаривающих
и, как
только замечал, что они были готовы усмехнуться, в ту же минуту открывал рот
и смеялся с усердием.
— Позвольте мне вам заметить, что это предубеждение. Я полагаю даже, что курить трубку гораздо здоровее, нежели нюхать табак. В нашем полку был поручик, прекраснейший
и образованнейший человек, который не выпускал изо рта трубки не
только за столом, но даже, с позволения сказать, во всех прочих местах.
И вот ему теперь уже сорок с лишком лет, но, благодаря Бога, до сих пор так здоров, как нельзя лучше.
Как ни придумывал Манилов, как ему быть
и что ему сделать, но ничего другого не мог придумать, как
только выпустить изо рта оставшийся дым очень тонкою струею.
Но Манилов так сконфузился
и смешался, что
только смотрел на него.
Здесь Манилов, сделавши некоторое движение головою, посмотрел очень значительно в лицо Чичикова, показав во всех чертах лица своего
и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть,
и не видано было на человеческом лице, разве
только у какого-нибудь слишком умного министра, да
и то в минуту самого головоломного дела.
Как он ни был степенен
и рассудителен, но тут чуть не произвел даже скачок по образцу козла, что, как известно, производится
только в самых сильных порывах радости.
Этот чубарый конь был сильно лукав
и показывал
только для вида, будто бы везет, тогда как коренной гнедой
и пристяжной каурой масти, называвшийся Заседателем, потому что был приобретен от какого-то заседателя, трудилися от всего сердца, так что даже в глазах их было заметно получаемое ими от того удовольствие.
Если бы Чичиков прислушался, то узнал бы много подробностей, относившихся лично к нему; но мысли его так были заняты своим предметом, что один
только сильный удар грома заставил его очнуться
и посмотреть вокруг себя; все небо было совершенно обложено тучами,
и пыльная почтовая дорога опрыскалась каплями дождя.
Селифан, не видя ни зги, направил лошадей так прямо на деревню, что остановился
только тогда, когда бричка ударилася оглоблями в забор
и когда решительно уже некуда было ехать.
Уже по одному собачьему лаю, составленному из таких музыкантов, можно было предположить, что деревушка была порядочная; но промокший
и озябший герой наш ни о чем не думал, как
только о постели.
Чичиков поблагодарил хозяйку, сказавши, что ему не нужно ничего, чтобы она не беспокоилась ни о чем, что, кроме постели, он ничего не требует,
и полюбопытствовал
только знать, в какие места заехал он
и далеко ли отсюда пути к помещику Собакевичу, на что старуха сказала, что
и не слыхивала такого имени
и что такого помещика вовсе нет.
— Спасибо, спасибо. Не беспокойтесь, а прикажите
только вашей девке повысушить
и вычистить мое платье.
Тот же самый орел, как
только вышел из комнаты
и приближается к кабинету своего начальника, куропаткой такой спешит с бумагами под мышкой, что мочи нет.
— Бог приберег от такой беды, пожар бы еще хуже; сам сгорел, отец мой. Внутри у него как-то загорелось, чересчур выпил,
только синий огонек пошел от него, весь истлел, истлел
и почернел, как уголь, а такой был преискусный кузнец!
и теперь мне выехать не на чем: некому лошадей подковать.
Чичиков увидел, что старуха хватила далеко
и что необходимо ей нужно растолковать, в чем дело. В немногих словах объяснил он ей, что перевод или покупка будет значиться
только на бумаге
и души будут прописаны как бы живые.
— Да кто же говорит, что они живые? Потому-то
и в убыток вам, что мертвые: вы за них платите, а теперь я вас избавлю от хлопот
и платежа. Понимаете? Да не
только избавлю, да еще сверх того дам вам пятнадцать рублей. Ну, теперь ясно?
— Нет, этого-то я не думаю. Что ж в них за прок, проку никакого нет. Меня
только то
и затрудняет, что они уже мертвые.
Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто выгодно, да
только уж слишком новое
и небывалое; а потому начала сильно побаиваться, чтобы как-нибудь не надул ее этот покупщик; приехал же бог знает откуда, да еще
и в ночное время.
— Уж это, точно, правда. Уж совсем ни на что не нужно; да ведь меня одно
только и останавливает, что ведь они уже мертвые.
— Куда ж еще вы их хотели пристроить? Да, впрочем, ведь кости
и могилы — все вам остается, перевод
только на бумаге. Ну, так что же? Как же? отвечайте, по крайней мере.
Не то на свете дивно устроено: веселое мигом обратится в печальное, если
только долго застоишься перед ним,
и тогда бог знает что взбредет в голову.
Во всю дорогу был он молчалив,
только похлестывал кнутом
и не обращал никакой поучительной речи к лошадям, хотя чубарому коню, конечно, хотелось бы выслушать что-нибудь наставительное, ибо в это время вожжи всегда как-то лениво держались в руках словоохотного возницы
и кнут
только для формы гулял поверх спин.
Не один господин большой руки пожертвовал бы сию же минуту половину душ крестьян
и половину имений, заложенных
и незаложенных, со всеми улучшениями на иностранную
и русскую ногу, с тем
только, чтобы иметь такой желудок, какой имеет господин средней руки; но то беда, что ни за какие деньги, нижé имения, с улучшениями
и без улучшений, нельзя приобресть такого желудка, какой бывает у господина средней руки.
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх, в широкие сени, он встретил отворявшуюся со скрипом дверь
и толстую старуху в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!» В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому в небольших деревянных трактирах, каких немало выстроено по дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф с чайниками
и чашками в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых
и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы
и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их
только чихал
и больше ничего.
Собакевича знаешь?» — спросил он
и тут же услышал, что старуха знает не
только Собакевича, но
и Манилова,
и что Манилов будет поделикатней Собакевича: велит тотчас сварить курицу, спросит
и телятинки; коли есть баранья печенка, то
и бараньей печенки спросит,
и всего
только что попробует, а Собакевич одного чего-нибудь спросит, да уж зато всё съест, даже
и подбавки потребует за ту же цену.
Одна была такая разодетая, рюши на ней,
и трюши,
и черт знает чего не было… я думаю себе
только: «черт возьми!» А Кувшинников, то есть это такая бестия, подсел к ней
и на французском языке подпускает ей такие комплименты…
Здесь Ноздрев захохотал тем звонким смехом, каким заливается
только свежий, здоровый человек, у которого все до последнего выказываются белые, как сахар, зубы, дрожат
и прыгают щеки,
и сосед за двумя дверями, в третьей комнате, вскидывается со сна, вытаращив очи
и произнося: «Эк его разобрало!»
В картишки, как мы уже видели из первой главы, играл он не совсем безгрешно
и чисто, зная много разных передержек
и других тонкостей,
и потому игра весьма часто оканчивалась другою игрою: или поколачивали его сапогами, или же задавали передержку его густым
и очень хорошим бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной
только бакенбардой,
и то довольно жидкой.
И что всего страннее, что может
только на одной Руси случиться, он чрез несколько времени уже встречался опять с теми приятелями, которые его тузили,
и встречался как ни в чем не бывало,
и он, как говорится, ничего,
и они ничего.