Неточные совпадения
Неизвестно, как именно она выражала ему свои извинения, но слова ее подействовали, и Патрикей после этого разговора просиял и утешился. Но, однако, он
был за свою слабость наказан: сына его с этих пор за стол не сажали, но зато сам Патрикей, подавая бабушке ее утренний кофе, всегда получал из ее рук налитую чашку и
выпивал ее сидя на стуле
перед самою княгинею. В этом случае он мог доставлять себе только одно облегчение, что садился у самой двери.
В то время как сборы княгини совсем уже приходили к концу, губернский город посетил новый вельможа тогдашнего времени — граф Функендорф, незадолго
перед тем получивший в нашей губернии земли и приехавший с тем, чтобы обозреть их и населять свободными крестьянами. Кроме того, у него, по его высокому званию,
были какие-то большие полномочия, так что он в одно и то же время и хозяйничал и миром правил.
— Как судить?.. помилуйте: сорок гробов
перед экзекуциею на площади
было поставлено… Разве это в христианской земле так можно?
Позволив Gigot дохнуть
перед своим лицом, княгиня говорила ему: «умник», и, дав ему поцеловать свою руку, отпускала его укладывать князей, с которыми и сам он должен
был ложиться спать в одно время.
Но каково же
было ее удивление, когда те, кому она
передала результат своих неудачных разведок о местопребывании Червева, ответили ей, что местопребывание старика уже отыскано чрез Дмитрия Петровича Журавского, который не прерывал с Червевым сношений и знал, что этот антик теперь живет в Курске, где учит грамоте детей и наслаждается дружбою «самоучного мещанина Семенова».
Будучи немножко музыкант, он скоро научился отличать настоящие восточные
напевы от бесстильных нововведений Сарти, которыми незадолго
перед тем так основательно
была перепорчена наша церковная музыка и выправлением которых в это время занимался Бортнянский.
Но все это
было только тишина
перед бурею. Чуть только в длинной анфиладе открытых комнат показалась импозантная фигура графа Функендорфа, по лицу бабушки заходили розовые пятна, — однако она и на этот раз себя сдержала и отвечала графу поцелуем в щеку на его поцелуй ее руки, шутливо молвив...
Живучи в деревне, хотя и очень открыто, княгиня тратила относительно очень мало: кроме лимонов, сахару и прочей «бакалеи», которая раз в год закупалась на коренной ярмарке, все
было «из своей провизии», и княгиня
была уверена, что через пять-шесть лет она опять
будет совсем так же исправна, как
была перед выдачею замуж «нелюбимой дочери».
Чем ближе подъезжала княгиня к своим местам, тем она чувствовала себя счастливее, и
перед самым Курском, откуда бабушка надеялась захватить Червева, она находилась в превосходном настроении; но тут встретилось обстоятельство, которое вдруг смутило ее самым непредвиденным и неприятным образом. Въезжая на двор, где
была последняя сдаточная перепряжка, бабушка
была неожиданно приветствована здесь Рогожиным, который вдруг наскакал сюда на своих одрах из-за ближайшего перелеска.
По его мнению, весь опыт жизни обманчив, — и самая рассудительность ненадежна: не стоит думать о том, что
будут делать другие, когда вы
будете делать им добро, а надо, ни
перед чем не останавливаясь,
быть ко всем добрым.
Червев, однако, и тут не
был бесполезным жильцом: незадолго
перед смертью он оказал обители ценную услугу и в этот раз явил себя миру со стороны до сих пор неизвестной.
Братия
передала это Червеву, и он, ничего не писавший со дня своего заключения в монастырь, сейчас же взял в руки карандаш и, не читая вопроса, написал на него ответ: «Поступай как знаешь, все равно —
будешь раскаиваться».
— То письмо… которое она мне
перед выходом замуж послала: ею оно
было писано, или… Кто его сочинял?
По всему этому, отпуская семью в Европу «к мещанам», он сам стоически держался родного края, служа обществу. Он
был сначала выбран дворянством в посредники полюбовного размежевания и прославился своею полезнейшею деятельностью. Люди, которые испокон века вели между собою мелкие и непримиримые вражды и при прежних посредниках выходили на межи только для того, чтобы посчитаться при сторонних людях, застыдились дяди и стали смолкать
перед его энергическими словами...
Несмотря на то, что с тех пор произошло столько больших реформ и
перед глазами людей прошло столько новых деятелей, самый низший слой населения не забыл еще, каков
был «истовый совестный судья Яков Львович Протозанов».
Это случилось как раз в то время, когда в церквах оканчивалась великопостная обедня и народ, выслушав покаянные молитвы, расходился
перед исповедью по домам, но множество людей по пути завернуло в сторону, чтобы постоять на улице
перед дверями суда, откуда должны
будут выйти сыновья и мать.
Доклад
был в их пользу: как Яков Львович ни хорошо знал и понимал дело и как он ясно ни чувствовал неправоту детей, он должен
был согласиться, что они мастерски скрыли концы и им нечего
было бояться закона:
перед ним они
были правы.
Яков Львович молчал и только с состраданием смотрел на мать: он знал, что торговая совесть этих белых, мягкотелых сыновей ее не запнется и под перевод колоколов, повторит то же самое, что говорят они теперь, и тогда дело только
будет хуже в том отношении, что они явятся чистыми
перед всеми людьми своего круга, которые так или иначе нынче в чистоте их сомневаются.
Но не все же у Якова Львовича
были враги:
были у него между дворянами и большие почитатели, которые ценили его благородство и заслуги и, вспомнив о нем
перед новыми выборами, приехали к нему с просьбою, чтобы он позволил себя баллотировать, но дядя на этот раз оказался непреклонным и объявил, что он «сильно занят разведением тюльпанов и ни для чего не решится их оставить».
Неточные совпадения
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на них? не нужно тебе глядеть на них. Тебе
есть примеры другие —
перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
Теперь, как виноватая, // Стою
перед соседями: // Простите! я
была // Спесива, непоклончива, // Не чаяла я, глупая, // Остаться сиротой…
Гаврило Афанасьевич, // Должно
быть, перетрусился, // Увидев
перед тройкою // Семь рослых мужиков.
Оно и правда: можно бы! // Морочить полоумного // Нехитрая статья. // Да
быть шутом гороховым, // Признаться, не хотелося. // И так я на веку, // У притолоки стоючи, // Помялся
перед барином // Досыта! «Коли мир // (Сказал я, миру кланяясь) // Дозволит покуражиться // Уволенному барину // В останные часы, // Молчу и я — покорствую, // А только что от должности // Увольте вы меня!»
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: // В очках, с раскрытой книгою // Стоял он
перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди! убил ты Демушку! //
Будь проклят ты… уйди!..»