Неточные совпадения
К вечеру прибыл в стан и Паткуль без носа, разумею, красного, и без горба, разбросанных
им по дороге, но, в замену,
с планом гуммельсгофских окрестностей и
с новыми средствами для мщения.
С ним прибыло
лицо новое для русских — верный служитель Фриц, а вслед за тем прикатила на своей тележке маркитантша Ильза. Она отлучалась на целые сутки из войска Шереметева для развоза вестей, которые нужно было Паткулю распустить по Лифляндии. Многих в это время заставила она горевать по себе.
В жару схватки рукопашной
он один отшатнулся от своих; лейбшицы
его убиты или переранены. Трое шведов, один за другим, нападают на
него. Могучим ударом валит
он одного, как сноп, другому зарубает вечную память на челе; но от третьего едва ли может оборониться. Пот падает
с лица его градом; мохнатая грудь орошена
им так, что тяжелый крест липнет к ней.
— А, да это знакомец? — прибавил второй со смехом, светя головнею в
лицо удавленника и опаливая у
него волосы. — Ведашь, рыжий, бойкой мальчик, у которого Удалый из третьей роты отнял подле разломанной башни кувшин
с мешочком, набитым серебряными копеечками.
При этом слове оба путника поникнули душою, как перед святынею. Молчал благоговейно слепец; молчал младший странник; слезы омочили
его лицо, и сладостные видения друга перешли в
его сердце вместе
с надеждою, залетною гостьею, еще никогда так крепко не ластившеюся к
нему.
Туча сдвинулась
с полнеба, звезды заискрились, предметы несколько выступили из земли, и вход в лес означился. Вольдемар
с трудом поворотил шею, сжатую страхом: нигде уж не видать было огонька. Члены
его развязались, грудь освободилась от тяжести, на ней лежавшей; ветерок повеял
ему в
лицо прямо
с востока, и сердце
его освежилось. Смело вошел
он в лес и через несколько минут очутился в хижине лесничего.
В собеседнике своего друга видел
он уродливого, лукавого старичишку
с рогами; постигал, что этот бес — хранитель тайны, располагавшей судьбою Владимира, и потому страх, грусть и негодование попеременно отзывались на
лице святого старца, как на клавишах разнообразные звуки равно печальной песни.
— Моей дружбой?.. Негодяй!
он только мой наемщик, мой слуга. Я могу плюнуть
ему в
лицо, утереть ногой, бросить
ему после того кошелек
с деньгами — и
он низехонько поклонится мне! Моей дружбой?.. Я проучу
его!..
Мы все
с трепетом отступили от этого привидения; но всех более, видимо, перепугался Фюренгоф:
лицо его начало подергивать ужасными конвульсиями.
При этом грозном имени ворота отворились. Сусанна Сальпетер
с высоты своего величия гордо посмотрела на толпу, покачала головой, помахала себе в
лицо веером, на котором резвились Игры и Смехи, и, толкнув немилосердо вперед несчастную, нахохлившуюся фигуру своего мужа
с приветствием: «Voraus, mein Kätzchen!» [Вперед, мой котик! (
нем.)], вступила важно в крепость.
С веселым
лицом явился
он на квартиру пастора. Последний одет был по-праздничному; все в комнате глядело также торжественно. Подав дружески руку Вульфу, Глик спросил
его о необыкновенном шуме, слышанном ночью. (За домами не видать было сделанного в стене пролома.) Шутя, отвечал цейгмейстер...
С торжественным
лицом явился Вульф к Глику и застал
его в больших трудах.
Он высиживал речь, которую хотел произнесть перед русским военачальником, когда последует сдача замка. Госпожа Вульф в глубокой задумчивости сидела неподалеку от
него.
Старик сидел под деревом, которого густые ветви, сплетшись дружно
с ветвями соседних дерев, образовали кров, надежный от дождя. Против
него был разложен огонь; груда сучьев лежала в стороне. Ересиарх дремал, и в самой дремоте
лицо его подергивало, редкая бородка ходила из стороны в сторону. Услышав необыкновенный треск сучьев,
он встрепенулся. Перед
ним лицом к
лицу Последний Новик, грозный, страшный, как смертный час злодея.
Лицо ее помертвело; на
нем ясно отражается последняя борьба душевного величия
с отчаянием; голос, привыкший повелевать, дрожит; честолюбивая царица — только несчастная женщина.
Узнать меня нельзя было в рубище,
с искривленною на одну сторону шеею, со спущенными на
лицо волосами; я проскользнул в толпе убогих, которых мой избавитель собрал для раздачи
им милостыни.
Но друзья
его сделали такие большие пожертвования, жизнь взглянула
ему в
лицо очаровательными глазами Ейнзидель, ведя за собою столько радостей; насмешка над властолюбием Карла еще льстила
ему так много, что
он согласился
с волею своих друзей.
В коридоре встретили ее насмешки и проклятия нескольких преступников, расхаживавших взад и вперед. На ужасных
лицах их можно было читать
их злодеяния. „Поищи правды! — говорил один душегубец. — Нас морят
с голоду, а у Паткуля — чем
он лучше нас?.. изменник!.. у
него беспрестанно пиры да банкеты! То летят сладкие кусочки и стклянки, то шныряют приятели да девки…”
— А, а! вижу сам! вот этот! — сказал Петр
с удовольствием, ярко отливавшимся на
его лице, и выдернул мастерски зуб, который казался
ему поврежденным более других.
Надо было видеть, как малютки внимали в благоговении повествованию о подвигах русских под Гуммельсгофом, устремив неподвижно глазенки свои на выразительное
лицо старца. Сын Траутфеттера до того своевольничал
с дедушкой, что скинул наконец
с седовласой головы
его треугольную шляпу, обложенную золотыми галунами, нахлобучил ею свою маленькую голову,
с которой бежали льняные кудри, и, обезоружив старого воина, кричал
ему...
Екатерина Алексеевна первая взошла наверх, восторженным взором заплатила мимоходом дань очаровательным видам, представляющимся
с площадки, и устремила
его потом на схимника, сидевшего спиною к ней на ветхой скамейке и облокотясь в глубокой задумчивости на перилы,
лицом к полудню.
— Да! — сказала Вадбольскому императрица Екатерина Алексеевна, прохлаждая опахалом разгоревшееся
лицо свое и глаза, красные от слез, когда
они сходили
с лестницы. — По взятии Мариенбурга пророческие слова таинственного слепца так сильно врезались в моем воображении и сердце, что я… поверите ли?.. вскоре после того начала мыслить… о короне. Да! это было так!..
Некоторые особы, которым я читал свой роман в рукописи, спрашивали меня: что сделалось
с прочими
лицами его.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий
его должен всегда сохранять в
лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Городничий (в сторону,
с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да
с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят,
с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь,
с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
По правую сторону
его жена и дочь
с устремившимся к
нему движеньем всего тела; за
ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за
ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за
ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой
с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Черты
лица его грубы и жестки, как у всякого, начавшего тяжелую службу
с низших чинов.
Спустили
с возу дедушку. // Солдат был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На
нем сюртук
с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя сказать, чтоб доброе //
Лицо имел, особенно // Когда сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. // Глаза — что угольки!